Раздел второй. У ворот Кавказа и Сталинграда

В июле 1942 года, когда части дивизии заняли боевые позиции, 311 кавполк расположился во втором эшелоне обороны и составлял ударную группу комдива. Штаб полка находился в Карповке, там же стоял первый эскадрон, 2, 3 и 4 эскадроны находились в хуторах Ажинов, Кудинов и Елкин. Морально-политический дух солдат и офицеров был хороший. Боевые калмыцкие песни звучали над тихим Доном.

Проводились конноспортивные соревнования по стрельбе из личного оружия, из минометов. В одном из таких соревнований минометное отделение Боти Лиджиева заняло первое место по дивизии и получило благодарность. В полку проходили смотры художественной самодеятельности, регулярно проводились политзанятия и политинформации. Основное время шло на изучение военного дела. Все эти мероприятия способствовали повышению боевой и политической подготовки, учили в совершенстве владеть оружием, укрепляли дисциплину, поднимали боевой дух солдат. Бойцы-кавалеристы изучали новые автоматы, 82 мм минометы, строили оборонительные сооружения. Командиры учили солдат измерять расстояние, вести наблюдение и правильно докладывать об увиденном.

После ухода майора Шарапова командиром полка стал капитан Василенко, который с комиссаром Гаряевым систематически проверял боевую и политическую подготовку и очень интересовался бытом солдат. Наши солдаты были аккуратны и подтянуты, с любовью ухаживали за лошадьми и оружием.

Командиры взводов лейтенант Ханин, младший лейтенант Губарев честно и добросовестно обучали солдат, отдавая все силы и знания. Все делалось так, чтобы солдаты хорошо овладели военным делом. От бойцов требовали четкого выполнения приказа, бережного отношения к имуществу. Политработники и командиры эскадронов и полков проводили политзанятия и читали лекции на различные темы. Каждое утро мы слушали сводку Совинформбюро.

ПЕРВЫЙ БОЙ

С запада появились черные дождевые тучи. Гремит гром. Хмурое небо. Предстоящий бой тревожит солдатское сердце. Габунов взял оцинкованный ящик с патронами и торопливо понес, оступившись, упал.

— Фу ты, как оглашенный! Куда спешишь?— накинулся на него Лиджиев.— К теще на блины торопишься? Смотри! А то беды не миновать.

У складского помещения скопилось много бойцов. Они пришли получать боеприпасы и питание. Скоро в бой. Некоторые, дожидаясь своей очереди, сидят и курят, беседуют. Отдельно стоит группа сержантов, среди них выделяется почти на целую голову старший сержант Ширипов. Он рассказывает, у него на лице грусть.

— Эх, друга моего убили. Жаль парня.

— Знал я его,— говорит Тюрбеев,— мы с ним участвовали в соревновании по стрельбе. Хорошо стрелял!

— Да. Жалко.

— Учтите, мы должны отомстить за наших друзей и товарищей,— говорит сержант Корнусов.

— Сержант Корнусов! Я пойду во взвод, отправлю лошадей и приеду за вами, а вы все получайте согласно ведомости.— Отдав распоряжение, Ширипов направился во взвод.

— Слышь!? Это звук нашего «максима», здорово шпарит,— сказал Корнусов. Все прислушиваются к шуму боя и каждому хочется в бой, помочь нашим частям в отражении атак врага.

— Ничего, ребята! Скоро и мы будем там,— сказал Корнусов.— Я думал, что мы им дадим, аж тошно будет. Так, ребята?

— Ясное дело, дадим,— сказал Лиджиев.

— Как дела, Лиджиев?— обратился Корнусов.— Еще много осталось получать?

— Немного, товарищ сержант,— доложил Лиджиев. Командир минометного расчета Лиджиев и боец Габунов складывают последние ящики с минами и патронами.

— Не много ли ящиков нам дали? — сказал Габунов.

— Что ты! Мины и патроны не бывают лишними. Начнется бой — их негде будет взять,— сказал Лиджиев,— Слышишь? На берегу Дона что делается. Им надо много мин.

Подошел к ним боец Кекеев. Они все трое сели отдохнуть. Подошла подвода, стали грузить. Закончив погрузку, солдаты собираются уходить. Натыров приготовился выезжать, натянув вожжи, крикнул:

— Залу с суутн!¹

— Нет! Спасибо! Ты езжай, а мы пойдем,— послышался голос. Весело разговаривая, шутя и смеясь, красноармейцы зашагали по направлению к эскадрону.

— Но! Серые!— И Натыров шагом поехал за бойцами...

...Дождик немного покрапал и перестал, даже не прибив дорожную пыль. Гроза миновала. Черные тучи прошли стороной, и солнце стало особенно припекать. У колодца собралась группа солдат, некоторые до пояса голые. Раздается взрыв хохота.

— Ой, что делаешь? - слышен голос Налхишова. - Ты не лей сразу ведро. Застудишь. - Эльдяев достает из колодца ведро ледяной холодной воды и выливает на голову Налхишова. Налхишов ахнул и хотел отбежать, да шлепнулся в лужу. Опять взрыв хохота.

К колодцу подходит седой старик с ведрами в руках.

— Дедуся! Подставляйте ведра,— обратился к старику боец Эльдяев и наполнил ему ведра.

— Спасибо, сынок! Спасибо! —И, еще что-то говоря, старик взял ведра, ушел.

Вокруг колодца хохот, крики, шум. У калитки напротив дома появилась пожилая женщина. Она улыбнулась и стала, скрестив руки на груди. Глубоко вздохнула и зашептала:

— Родненькие мои! Где-то и мой сыночек...— Крупные капли теплой материнской слезы потекли по ее щекам.

На крыльце штаба полка стоят командир и комиссар полка и смотрят в сторону колодца, наблюдая, как солдаты обливают друг друга. Оба улыбаются, но, когда Аляша угодил в лужу и забарахтался, оба расхохотались.

— Смотри, капитан,— хохочет Гаряев, — что они делают. Как маленькие дети.

— Молодцы бойцы! Веселый народ! Это настоящие бойцы,— сказал Василенко.— В бою такие не подведут.

— Комиссар! Айда и мы искупаемся,— сказал Василенко.

— Пошли, капитан. Перед боем это неплохо.

Капитан Василенко и батальонный комиссар Гаряев спустились с крылrьца и направились в сторону речки Подпольной.

* * *

Солдаты готовы к маршу. Ушли разведчики. Раздается команда: «Выводить взводы! Построиться в колонну...»

На передовой спокойно. Стрельбы нет. Молчат и наши, и немцы. Это немного успокаивает, однако тревожные мысли не уходят. Бойцы идут в первый бой. Через час взводы 4 эскадрона занимают оборону там, где создалась опасность прорыва.

Воздух! Летят немецкие бомбардировщики. Досчитали до 30 штук.

Немцы открыли огонь из минометов и пулеметов. Наши минометчики ведут огонь по огневым точкам. В немецких окопах рвутся мины.

Дружно и ритмично работают пулеметы и автоматы. Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Багровое красное солнце садится за тучи. Вечерняя заря долго не потухает. По окопам в термосах разносят ужин. Солдаты эскадрона готовятся к ночному бою, чтобы ликвидировать немецкий десант на левом берегу Дона.

Вечером к нам прибыл батальонный комиссар А. И. Заднепрук. После тяжелого боя бойцы приободрились.

— Я говорил, что из политотдела обязательно кто-нибудь приедет,— раздался голос— И вот сам начальник политотдела приехал.

— Товарищ старший лейтенант,— обратился связной полка. — Политруков и парторгов вызывают на командный пункт полка.

Летняя, звездная ночь. Кругом тишина. Мы подошли к КП полка. Там находились батальонный комиссар Заднепрук, комиссар Гаряев и капитан Василенко.

— Товарищ батальонный комиссар, комэск 4 и парторг прибыли,— доложил Козлов. Затем один за другим стали подходить командиры, политруки и парторги эскадронов.

— Я вас долго не задержу,— начал Заднепрук.— После напряженного боя полк имеет потери, особенно большие потери во втором эскадроне, который первым вступил в бой с усиленным немецким батальоном, — продолжал Заднепрук.— Перед полком стоит большая задача: ликвидировать немецкий батальон, проникший на левый берег Дона. Вы знаете, что немцы угрожают правому флангу 273 кавполка, обороняющему Раздорскую переправу. Проведите партсобрание, доведите цели и задачи полка до каждого солдата. Для усиления привел вам подкрепление — 150 бойцов из 292 кавполка.

Начальник политотдела дивизии, батальонный комиссар Заднепрук был душой личного состава дивизии. Бойцы, командиры и политработники крепко уважали своего комиссара. Заднепрук и Гаряев пошли по окопам, посмотреть, как отдыхают бойцы после трудного дня.

Эскадроны 311 и 273 полков не дали фашистам расширить плацдарм. Пулеметным и минометным огнем они прижали противника к берегу. Для огневого усиления прибыл взвод 120 мм минометов под командой лейтенанта Ургадулова. Подвезли боеприпасы. Провели полковое партийное собрание. Выступил полковник Хомутников. Он поставил перед коммунистами и всем полком боевую задачу ликвидировать образовавшийся плацдарм противника.

— Дорогие земляки! — говорил он. — Мы не потерпим, чтобы фашист поганил нашу донскую землю, топтал наш степной ковыль. Вперед, друзья мои! За нашу Советскую Родину!

Троекратное «ура» прозвучало над тихим Доном, как смертный приговор немецкому батальону.

— «Катюши» начнут обстрел по Мелиховской и Раздорской. Залп «катюш» — это сигнал для начала наступления.

Солдаты полка заняли исходный рубеж. На нашей стороне тихо. Тихо и у немцев. И вдруг, словно треснула земля, огромное зарево осветило небо, незримые волны мощных взрывов от залпа «катюш» понеслись над головой. Взметнулась красная ракета. Солдаты начали атаковать позиции противника.

Фашисты открыли недружный огонь.

Вот и немецкие окопы. Фрицы бегут. Волна атакующих добежала до берега Дона. Рукопашная схватка. Гитлеровцы прыгают в воду и, настигнутые пулями наших бойцов, тонут.

Атака была настолько стремительной, и бой был настолько коротким, что противник не успел опомниться, бросив около 40 человек убитыми, оружие и боеприпасы. Левый берег Дона очищен от немецкого батальона. Задание выполнено.

Это была первая победа солдат 311 кавполка. На патронном ящике сидит полковник Хомутников. Он без фуражки, седые волосы треплет теплый июльский ветер. Глаза чуть прищурены. Он опирается на эфес шашки, с правой стороны висит маузер в деревянной кобуре. Напротив него стоит высокий, смуглолицый, подтянутый комиссар полка Гаряев.

— Ну что ж, товарищ комиссар,— говорит Хомутников.— Пойдем к вашим героям.

— Поздравляю вас с победой,— сказал он. Затем пошел к солдатам. В отделении Корнусова он сел среди бойцов и начал беседу. Хомутников просил бойцов очень подробно рассказать о ходе ночного боя и о поведении самих красноармейцев. Подали полковнику и комиссару солдатский завтрак — кашу с маслом.

— Я, товарищ полковник, когда пошли в наступление,— начал боец Лиджиев,— ничего не боялся, но жутковато было. — Грохнул смех.

— Как вас понять, товарищ боец,— обратился Хомутников.— Говоришь, ничего не боялся, а жутковато было?— Смех.

Лиджиев смутился, его выручил командир отделения.

— Товарищ полковник, солдат Лиджиев достиг берега Дона самым первым.

Так, беседуя с бойцами, полковник Хомутников переходил от одного эскадрона к другому. После продолжительной беседы с солдатами и командирами, Хомутников поздравил их с успехами и пожелал всем крепкого здоровья и еще лучших боевых успехов, он сел на своего коня и уехал.

Полковник уехал, но его теплые слова остались в наших сердцах. Полковника любили как родного отца за его доброе сердце, за боевые заслуги, за скромность и знание дела.

— Воздух!— раздалась команда. Взводы и эскадроны без суеты занимают свои окопы, чтобы во все оружие встретить врага.

Нас оставалось пятеро

В ночь с 25 на 26 июля фашисты снова форсировали Дон. С ними завязалась кровопролитная схватка.

Наступило утро 26 июля. Дивизия вступила в бой с танковыми и механизированными частями врага. После кровопролитного боя командир полка капитан Василенко вызвал меня к себе и дал следующий приказ:

— Младший лейтенант Даржинов, полк отходит на новый рубеж — на Маныч по маршруту Багаевская—Тузлуков. На хвосте полка, как вам известно, находится противник, непрерывно получающий подкрепление с правого берега Дона. Приказываю вам своим минометным взводом прикрыть отход полка. Задача: задержать врага, дать возможность полку оторваться от него. Без приказа не отходить. Связных пришлю. Товарищ Даржинов, верю вам и вашему взводу. Не прощаюсь, уверен, что увидимся.

Среднего роста, русоволосый, с правильными чертами лица, голубоглазый украинец, немало прослуживший с калмыками, и говоривший немного по-калмыцки, капитан Василенко был любимцем полка. Он хорошо знал людей. Четкий командирский голос, каким был отдан приказ, сочетался с какой-то еле уловимой теплотой. Улыбка и рукопожатие. Повторения приказа не требовалось. Все ясно: изнуренный многодневными боями взвод остается выполнять задачу.

Построен взвод, приказ доведен до солдат. Сначала лица двадцати воинов посуровели: каждый красноармеец стал осмысливать новую обстановку, грозную и чрезвычайно опасную. Надежды уцелеть мало.

— Ясно, выполним приказ!— ответил взвод.

Мнение всех бойцов выразил красноармеец Бота Лиджиев, всегда серьезный, вдумчивый и исполнительный, родом из Кетченеровского улуса.

—Товарищ младший лейтенант, а все-таки это хорошо, когда тебе верят твои боевые друзья и товарищи. Ведь ни кому-нибудь, а нашему взводу доверили жизнь сотен наших товарищей, бойцов Советской Армии.

— Если мы погибнем за Родину, за нас отомстят наши друзья, спасенные нами. Умрем, но не пропустим этих людоедов!—воскликнул сержант Корнусов. Взвод принял клятву, короткую и четкую: «Клянемся, что как один погибнем, но не пропустим фашистских гадов!».

Взвод получил 4 ручных пулемета, двадцать автоматов, ящик гранат, патроны, продовольствие. Бойцы были тронуты до глубины души вниманием товарищей: уходившие дарили им свои кисеты, набитые солдатским табаком.

Полк уходил в пешем строю. Позади отходивших эскадронов идут капитан Василенко и батальонный комиссар Гаряев.

Узкая горловина между Доном и его рукавом. Это единственный, возможный проход для фашистов. Здесь мы и заняли оборону. Полк скрылся. Взвод быстро расставил огневые средства, окопался. Тишина. Бойцы зорко смотрят на северо-запад, в сторону прибрежных зарослей, откуда должны появиться фашисты.

Жара, назойливо жужжат комары. Из зарослей выходят три солдата — немцы. Очевидно, дозор. Потом развернутым строем вышло до роты фашистов. Идут не спеша, уверенным шагом. Автоматы взяты наизготовку. Но немцы не видят красноармейцев, окопавшихся на неровной местности. Фашисты подходят все ближе и ближе. Осталось триста, двести метров, 150 метров.

Огонь! И разом заработали все двадцать стволов, четыре пулемета и шестнадцать авто- матов. Фашисты падают группами и в одиночку. Уцелевшие открыли ответный огонь. Фашистский офицер пронзительным голосом подает команду, размахивая пистолетом. Немцы короткими перебежками пошли в наступление. Они подошли на сто метров. Уже различаются озлобленные и одновременно испуганные лица немецких солдат. Потом они ползком приблизились к нашему взводу на пятьдесят метров. Враг все ближе и ближе. Красноармейцы беспрерывно ведут огонь по немцам. В ход пошли гранаты.

Я встал во весь рост с криком: «За Родину, за тихий Дон! Ура!».

Поднялся весь взвод, с криком «ура» ринулся в атаку, стреляя из автоматов и бросая гранаты. Навстречу мне бежит немецкий офицер с пистолетом. Xудoщaвый, рослый, лицо озлобленное, волосы рыжие. Рывок, и я достиг фашиста, вцепился обеими руками в горло, повалил и сел на него верхом. Началась отчаянная борьба. На миг я потерял сознание от боли в спине, где сидели осколки, и немец очутился верхом на мне.

Бледно-синие глаза Фашиста заслонили небо и жизнь. Неужели конец? Нет! Я еще буду в Берлине! Превозмогая боль, последним усилием отрываю от своего горла пальцы фашиста. Но фашист силен. В этот миг на голову фашиста обрушился приклад красноармейского автомата. Это мне на помощь пришел Бадма-Ара Ширипов. Фашист обмяк, ослабли его руки. Выстрелом из оброненного фашистом пистолета «Вальтер» Ширипов добил врага. Так спас мне жизнь боевой товарищ. Фашисты, оставив на поле боя десятки трупов, бегут без оглядки в сторону зарослей.

Отбив атаку немцев, бойцы возвратились к своим окопам. Есть и у нас потери. Смертью храбрых пали двое: красноармеец Бембеев и сержант Корнусов, остальные получили ранения, многие ранены в ногу, что очень некстати в случае отхода к своим.

Настроение боевое. Наш минометный взвод, приданный четвертому сабельному эскадрону 311 кавполка, одержал победу. Стали вспоминать, как прошла контратака. Фашисты испугались рукопашной схватки. Преследуя врага, бойцы на бегу расстреливали фашистов, били их прикладами.

Лиджиев рассказывал, как он погнался за одним фрицем. Вдруг перед ним неожиданно оказался немецкий автоматчик, который дал очередь, но к счастью промахнулся. Тогда Бота Лиджиев прошил фашиста из автомата. В этом наступлении немцы потеряли до тридцати солдат убитыми, не считая раненых, и одного офицера.

— Ребята, аппетит появился. Как вы думаете, товарищ парторг эскадрона, мы заслужили свой обед?— шутил Бота Лиджиев. Предложение было принято. Бойцы действительно поели с аппетитом, дали разрядку нервам, пошутили за едой, на время позабыли о своих ранах, о предстоящих трудностях и опасностях. В ход пошел табачок, крепкая солдатская махорочка — подарок друзей-однополчан. Впервые за все время бойцы, не скупясь скрутили толстые козьи ножки и закурили с удовольствием.

Наблюдатели внимательно смотрят в сторону врага. Из зарослей на сей раз вышло два батальона немецких солдат во главе с тремя офицерами. Развернутым строем, неспеша стали приближаться к нам. Осталось триста метров. Заработали разом все четыре ручных пулемета. Многие фашисты, сраженные очередью, попадали, остальные залегли, перебежками стали приближаться к нашим окопам. Осталось двести метров. В ход пошли автоматы. Погибли два наших товарища. Нас осталось шестнадцать.

— Усилить огонь! Патронов не жалеть!— Дал я команду. И фашисты снова не выдержали нашего огня. Стали беспорядочно отступать, преследуемые огнем четырех пулеметов.

— Удираете, гады?! Так вас!— кричал Лиджиев, продолжая строчить из своего пулемета. Фашисты вновь скрылись в зарослях, оставив много убитых солдат.

К вечеру сосчитали раненых бойцов. Семь человек ранено в ногу. Восьмой сержант Аляша Тюрбеев тяжело ранен в руку. Я принял решение: всех раненых в ногу отправить вслед за полком, иначе при вынужденном отходе они не сумеют уйти от немцев.

— Аляша! Приказываю вывести раненых. Идти по прямой, через заросли займища и озерки. С полком соединитесь на Маныче в районе Тузлукова, расстояние около 30 километров. При встрече с немцами драться до конца, живыми в руки фашистам не сдаваться.

— Есть, вывести раненых в полк, живыми не попадаться в руки фашистов, - повторил приказ Тюрбеев.

Ушли раненые, хромая, тяжело ступая на поврежденные ноги. Нас осталось пятеро. Все получили по несколько ранений, но могут стрелять, передвигаться, маневрировать на поле боя.

— Ребята! А ведь мы выполнили приказ командира полка. Прошло уже около 8 часов, как мы сдерживаем врага. Полк, видимо, находится на новом рубеже обороны,— говорит Ширипов.

Да, нас пятеро, но мы должны драться за весь взвод. Приказ есть приказ. Ни шагу назад с позиции без приказа командира полка! Эта установка понятна всем, об этом думает каждый из пятерых. Ждем новых атак фашистов, внимательно вглядываясь в дальние заросли с деревьями. Каждый готов стоять насмерть, драться до последнего патрона, до последней гранаты, уничтожить еще десяток фашистов. А фашисты не осмеливаются высунуться из зарослей.

Вдруг раздался голос Лиджиева:

— Братцы! Идут к нам из полка.— Все обернулись назад. Один красноармеец выходит из-за деревьев, второй, третий, четвертый.

— Товарищ парторг эскадрона! Командир полка капитан Василенко приказал: группе прикрытия прибыть в Тузлуков. Докладывает командир группы связных младший лейтенант Наранкаев.— Доложив, он бросился обнимать меня:

— Друг! Живой!

В пять часов утра 27 июля 1942 года наша группа прибыла на Маныч. Командир полка встретил нас на переправе. Лицо его выражало нескрываемую радость.

Я доложил:

— Товарищ капитан, четвертый минометный взвод боевой приказ выполнил! Немцы дважды атаковали наш взвод и оба раза с большими потерями отходили. В ходе отражения двух немецких атак взвод истребил до 70 фашистов, в том числе одного офицера, не считая раненых немцев.

— Молодцы! Объявляю благодарность вашему взводу. Всех представляю к правительственной награде. А теперь отдых! Отдыхайте, пока полк в обороне.

Так нас встретили в родном 311-м кавполку. Бойцы взвода те, кто уцелел, вернулись в 4-й эскадрон с чувством исполненного долга, с чистой совестью перед однополчанами. Командир 4-го эскадрона старший лейтенант Козлов ранен и отправлен в госпиталь. Мне приказали принять эскадрон.

Первый бой с танками

Обед подходит к концу. Обед солдатам понравился. Они ели и хвалили повара.

— Молодец Очиров,— сказал Аляша,— быстро и вкусно приготовил.

— Кому добавить?— спрашивает Очиров.

И вдруг команда: к бою! Побросали котелки. Проходит напряженная минута. Солдаты притаились, прильнули к оружию. По шоссе движется группа мотоциклов и три автомашины с солдатами.

Подпустив фашистов на близкое расстояние, мы открыли огонь из пулеметов и автоматов. Немецкие солдаты на ходу прыгали и стреляли. Вот нашим петеэровцам удалось поджечь одну машину. Она вспыхнула. Свистели пули, опрокидывались на повороте мотоциклы.

Немцы начали отступать. Две уцелевшие машины, не взяв своих солдат, ушли за лесополосу. На поле боя валялись убитые фашисты, горела машина.

— Ну, теперь держитесь,— говорил капитан Василенко,— надо ждать танков.

Танки...

Лиджиев проверял свой станковый пулемет. Натыров и Аляша спокойно возились у миномета. Тепкиев, Ширипов, Габунов легли к противотанковым ружьям. Все взоры были обращены на шоссейную дорогу Целина—Трубецкая. Люди чутко ловили каждый дальний звук. Шли напряженные минуты: одна, вторая, третья. И вдруг мощные моторы нарушили тишину. Из-за лесополосы показались танки. Один, два, три. Вслед за танками бежали сотни солдат. Уже издали они беспрерывно строчили из автоматов.

Наблюдая за приближающимися грозными машинами, я невольно подумал: «Как поведут себя мои солдаты? Выдержат ли?.. Ведь они впервые встречаются с танками». Да и силы были неравные. Шли на нас три танка и пехота. У нас ни одной пушки. Только три противотанковых ружья... Вот уже рядом ревут двигатели. Вот танки открыли огонь. Земля фонтанами взмывает вверх. Дымится.

— Огонь!

Дружно открыли огонь бойцы из всех видов оружия. Залегли немцы, не выдержали огня наших пулеметов. Но танки шли, уверенные в своей неуязвимости. Вдруг головной танк вздрогнул, остановился. Хотел было развернуться, но, добитый пулями наших ПТР, загорелся, а два других вскоре скрылись за лесополосой. В панике за ними бежали фашисты, оставляя убитых и раненых...

Медленно проходило напряжение боя.

— Ой, какой большой танк,— поднявшись на бруствер окопа, кричит боец Боктаев.

— Ты проверь себя, может где дырки есть,— шутил Тепкиев. Бойцы шутили, и это было хорошо.

— Да,— подумал я.— С такими ребятами воевать можно, такие не подведут