Прямой наводкой «катюши» били по танкам

Неизвестное об известном

Карту Сталинградской битвы в состоянии вообразить все, кто хоть немного интересуется историей Великой Отечественной войны. Но лишь немногие могут вспомнить о том, что происходило в первые дни и недели битвы за нижним, “южным” обрезом этой карты. А если и вспомнят, то в основном о нашем отступлении, временами напоминающем бегство. О вражеской авиации, буквально “ходившей по головам” наших войск и беженцев. Об огромных немецких моторизованных колоннах, “кативших” по бескрайним Сальским и Кубанским степям. И не смогут объяснить, почему эти бронированные гитлеровские колонны так и не выполнили задачу, возложенную на них верховным командованием вермахта: захватить черноморские порты и нефтяные месторождения Грозного и Баку.

Фашистское командование пыталось объяснить, что наступление группы армий “А”, развивавшееся сначала успешно, так и не привело к решению стратегических задач “объективными причинами”. В число этих причин попали горы и леса, летняя жара и пыль степных дорог. И даже... обилие своей бронетехники, “забившей” собой все дороги. К этой бронетехнике мы еще вернемся...

Главной же причиной, по которой немецкие войска, действовавшие к югу от Сталинграда, не достигли поставленных целей, было упорное сопротивление Красной Армии. И на одном эпизоде этой борьбы, оказавшем влияние не только на ход битвы за Кавказ, но и на Сталинградскую битву, следует остановиться особо.

В 20-х числах июля 1942 года наша оборона на Нижнем Дону рухнула. Но поражение не стало катастрофой. В самые критические дни на пути немецких колонн встала Подвижная механизированная группа (ПМГ) Южного фронта.

Командующий фронтом генерал­лейтенант Малиновский (будущий маршал Победы и министр обороны СССР) подписал приказ о ее создании, когда понял, что фронт на Нижнем Дону воссоздать не удастся. Среди создателей ПМГ следует отметить две весьма колоритные фигуры. Начальника гвардейских минометных частей фронта полковника Анатолия Нестеренко и командира 18-го отдельного гвардейского минометного дивизиона капитан­лейтенанта Арсения Москвина.

Об Анатолии Ивановиче Нестеренко надо писать отдельно. И, может быть, не статью, а книгу. Он воевал до самого конца войны. После Победы возглавлял несколько оборонных НИИ, стал лауреатом Сталинской премии. В середине 50-х оказался начальником строительства Байконура...

А для Арсения Петровича Москвина сражение в Сальских степях стало главным делом всей жизни. Поэтому о нем следует рассказать подробнее.

...23 июня 41-го эсминец Краснознаменного Балтийского флота “Гневный” подорвался на минном заграждении, выставленном немцами негласно до начала войны с торговых судов. Корабль еще можно было спасти. Но одновременно с “Гневным” на мине подорвался и новейший крейсер “Максим Горький”. Все силы были брошены на спасение крейсера, а с “Гневного” пришлось снять команду и затопить эсминец.

Одним из последних покинул корабль начальник артиллерии “Гневного” Арсений Москвин. Он возглавил дивизион морских артиллеристов (комендоров), которым предстояло сражаться на суше. Первоначально на их вооружении находились тяжелые морские орудия.

В октябре 41-го дивизион занимал огневые позиции на Минском шоссе под Вязьмой. Морские орудия встретили наступающих немцев грозными залпами. Но после гибели своих передовых отрядов противник не стал штурмовать позиции дивизиона Москвина, а просто обошел их. Когда кончились снаряды, комендорам пришлось взрывать свои могучие, но малоподвижные орудия. После этого дивизион Москвина и вооружили “катюшами”. На них комендоры и сражались под Москвой. В частности, отражали прорыв немецких авангардов под Химками. А весной дивизион был переброшен на южное направление. Там-то и встретились Москвин и Нестеренко.

Сейчас трудно установить, кому из них двоих принадлежит идея стрельбы “катюш” прямой наводкой по танкам. Источники разнятся. А скорее всего, идея витала в воздухе.

Во время относительного затишья в июне 42-го Нестеренко устроил показательные стрельбы прямой наводкой. Ради снижения угла направляющих под передними колесами установок были выкопаны небольшие траншеи. И снаряды уходили в цель практически параллельно земле. Залпы “катюш” Москвина в щепки разносили деревянные модели вражеских танков. “Ну и что из того, что ваши залпы разбивают фанерные модели. Броню снарядам “катюш” все равно не одолеть!” - заявляли скептики. И в этом была доля правды. Заряд “катюш” в то время представлял собой обычную осколочно­фугасную гранату и не обладал бронебойным действием. Лишь к концу войны на вооружение станут поступать бронебойные снаряды - РСБ, но и их будут выдавать в основном для штурмовой авиации - знаменитых Илов.

Однако боевая практика показала, что стрельба “катюш” по вражеским танкам не является занятием безнадежным. С танков сметало десант, заклинивало башни, выводило из строя ходовую часть. Осколки нередко пробивали запасные баки, вызывая пожар немецких танков. Даже самое безобидное для танкового “железа” прямое попадание в лоб приводило к контузии экипaжa. В одном из боев под Новочеркасском дивизион Москвина двумя залпами прямой наводкой сумел уничтожить одиннадцать немецких танков.

В состав ПМГ вошли все “катюши” Южного фронта - три полка и дивизион Москвина, посаженная на автомобили 172-я стрелковая дивизия, дивизионы противотанковой и зенитной артиллерии, сводный танковый батальон, объединивший все оставшиеся на Южном фронте танки. Возглавил ПМГ полковник Нестеренко. Формирование группы только началось, а немцы прорвали стык Южного и Сталинградского фронтов и устремились на юг. Под угрозой оказались все тылы и даже штаб Южного фронта. Командующий фронтом приказал ПМГ попытаться остановить наступающих.

Моторизованные колонны врага двигались нагло и самоуверенно. За это и поплатились в боях на подступах к Мечетинской 29 июля.

Вот как рассказывал об этом сам Москвин: “Разведка донесла, что по дороге движется колонна танков и мотопехоты противника. Мы выбрали позицию у поворота дороги с таким расчетом, чтобы наши батареи могли одновременно вести огонь по всей вражеской колонне. Появились мотоциклисты, а за ними машины и танки. По сигналу все батареи открыли огонь. Батарейными залпами колонна была накрыта на всю ее глубину. Подбитые и дымящиеся машины остановились, на них с ходу налетали, словно слепые, танки, подминали их под себя и тоже загорались. Из облаков пыли и дыма выбегали уцелевшие фашисты. В дымящейся колонне врага вдруг произошло два мощных взрыва. Возможно, это взорвались цистерны с горючим или грузовики с боеприпасами...”

Несколько таких столкновений - и фашистам пришлось срочно менять тактику. Они оставили в тылу машины с горючим и боеприпасами. И стали действовать малыми группами - 15 - 20 танков, а за ними - столько же грузовиков с пехотой.

Вечером 29-го дивизион Москвина накрыл залпом одну из таких групп. Пять танков было уничтожено, остальные отступили.

30-го числа немцы продолжали атаки малыми группами, а главные надежды связали со своей авиацией. Но тут с лучшей стороны показали себя зенитчики ПМГ, сбившие один за другим два пикирующих бомбардировщика. И господствовавшая в небе немецкая авиация внезапно “скисла”. В течение нескольких последующих дней они либо вообще не летали в зону действия ПМГ, либо разбрасывали бомбы с больших высот.

По всей видимости, с немецкими летчиками сыграл злую шутку синдром “последнего дня войны”. Они считали себя полными победителями и не хотели умирать в самый канун победы. И зачем в таком случае летать туда, где стреляют зенитки? Ведь неподалеку полно беззащитных беженцев.

Не сумев сбить ПМГ с занимаемых позиций лобовой атакой, немцы перенесли усилия на ее фланги. У германского командования для этого было достаточно танков, чтобы создать много малых “групп охвата”. Группе пришлось отойти южнее, удлинить фронт обороны. По инициативе Москвина Нестеренко противопоставил немецким малым группам свои малые группы: дивизион “катюш”, батареи зенитной и противотанковой артиллерии и рота мотострелков.

Жестокие бои разгорелись 31 июля у поселка Целина. За день немцы провели пять крупных танковых атак на позиции ПМГ. И десятки наскоков мелкими группами.

Дивизион Москвина действовал на фланге. И Арсений Москвин не был бы сам собой, если бы не придумал что­нибудь оригинальное. Степь к югу становилась все более холмистой. И малые группы немецких танков пользовались этим. Накапливались в урочищах, ложной атакой вызывали залп “катюш”. А пока гвардейцы перезаряжали установки (5 - 7 минут), танки делали бросок вперед.

Москвин решил использовать одну из “катюш” в качестве наблюдательной вышки. На поднятые на предельный уровень возвышения направляющие становился наблюдатель, определявший места сосредоточения немцев и корректировавший огонь. Нередко это делал сам Москвин.

Вроде бы не очень большая высота, но она позволяла определить многие места сосредоточения противника. Опыт Москвина по приказу Нестеренко был немедленно распространен в других дивизионах ПМГ.

“Катюши” отказались от ожидания немецких атак на позициях. Уже заряженные установки сами прятались в оврагах и балках, зарослях подсолнечника и кукурузы. При появлении немецких танков выскакивали им навстречу, давали залп в упор. И отходили на заранее заготовленные позиции.

В дневнике начальника германского Генштаба генерала Гальдера эти события охарактеризованы скупо, но четко. На протяжении пяти дней Гальдер пишет о “возросшем сопротивлении русских к югу от Ростова”.

К первым числам августа стало ясно, что график наступления на Кубань и Кавказ безнадежно сорван. Еще несколько дней подобных боев - и из названия 1-й танковой армии немцев можно было бы смело убрать слово “танковая”. Чтобы не дать своему наступлению окончательно захлебнуться, немцам пришлось предпринимать решительные меры. Из 4-й танковой армии противника был изъят 40-й танковый корпус. Он совершил глубокий рейд по Сальским степям и внезапно оказался в глубоком тылу ПМГ - на подступах к Армавиру и Ставрополю.

Осложнившаяся обстановка заставила командование Северо­Кавказского фронта разделить ПМГ. Одна часть группы была отправлена на армавирско-ставропольское направление. Другая прикрывала Краснодар и Майкоп. Так закончилась боевая биография уникального воинского соединения.

За действия в Сальских степях Нестеренко и Москвин были представлены к званиям Героев Советского Союза. Представления на них подписали как бывший командующий Южным фронтом генерал Малиновский, так и командующий Северо­Кавказским фонтом маршал Буденный. По крайней мере автор сборника “Неизвестный Байконур” полковник Посысуев в очерке о Нестеренко утверждает, что своими глазами видел это представление.

Но награда, как говорится, так и не нашла героев. Возможно, на это повлияло то, что, несмотря на активные действия ПМГ, немецкое наступление все же продолжалось.

Было бы неправдой сказать, что Нестеренко и Москвин совсем не были награждены за сражение в Сальских степях. Им присвоили очередные звания: генерал­майора и капитана 3-го ранга соответственно. Нестеренко наградили орденом Ленина сразу после битвы в степях. Москвина - чуть погодя. По “совокупности” боев в степи и под Майкопом, где именно действия “катюш” не позволили немцам захватить нефтяные промыслы. Но справедливой награды - звания Героев Советского Союза - они так и не дождались.

А ведь те несколько дней, которые выиграла у немцев ПМГ, позволили нашему командованию собрать свои рассеянные по степям части. И снова организовать оборону.