Битва ставок. Великое противостояние. 1941—1945

СТАЛИНГРАД ВЗЯТЬ К 20 ОКТЯБРЯ

1

Высокие темпы наступления войск групп армий «Б» и «А» фон Вейхса и Листа породили в «Вервольфе»[3] сомнения по поводу дальнейшего хода операции «Брауншвейг». Суждение о том, что окружение русских западнее Дона еще возможно, высказал на совещании 17 июля генерал Йодль. С этой целью ударом с севера требовалось быстрее достичь Ростова.

Этот план получил закрепление в директиве ОКВ № 44 от 18 июля: «Первая важнейшая цель состоит в том, чтобы уничтожить сжатые перед группой армий «А» между Доном и Донцом силы армий Тимошенко. Чтобы предотвратить их отход через Дон на юг, нужно сильными подвижными соединениями восточного фланга захватить возможно больше плацдармов на Донце и нанести удар на Ростов. С этой же целью необходимо ввести ударную группу с Фронта севернее Таганрога на Ростов, чтобы замкнуть кольцо вокруг вражеских армий, находящихся в излучине Донца.

Для прорыва на Кавказ необходимо перейти Дон. Поэтому нужно попытаться 48-м танковым корпусом захватить на Дону плацдармы... Для прикрытия этой операции с востока, необходимо захватить плацдармы между Доном и Волгой и занять Сталинград. Если это не удастся сделать внезапным ударом, тогда целью остается достигнуть Волги южнее Сталинграда, чтобы прервать любое движение судов по Волге...

Как только удастся переход через Дон и прорыв в кавказскую область, высвободившиеся силы 11-й армии будут переброшены в группу армий «Север» с задачей овладеть Петербургом. Тем самым высвободятся финские дивизии на Карельском перешейке и установится связь с Финляндией».

В интересах обеспечения успеха грандиозной операции на юге Гитлер потребовал от командующего группой армий «Центр» активизировать мероприятия по плану операции «Кремль». Производилась демонстративная аэрофоторазведка московских оборонительных позиций, окраин Москвы, а также предместий Владимира, Иванова, рубежа Рыбинск — Горький — Тамбов. Возросла переброска диверсантов через линию фронта в район Калинин — Москва — Тула.

Осуществление операции «Кремль» потребовало немалых ресурсов, а их уже не хватало для наступления групп армий «Б» и «А» в большой излучине Дона. Не импонировал Паулюсу и приказ ОКВ о передаче 40-го танкового корпуса фон Швеппенбурга в 4-ю танковую армию Гота, которая получила приказ овладеть Ростовом.

При вечернем анализе обстановки 18 июля Гитлер изменил первоначальное решение о форсировании 11-й армией Керченского пролива и прорыва на Кубань. Возобладало мнение, что с захватом Ростова путь на Тамань будет открыт. Верховный Главнокомандующий отдал приказ о переброске 11-й армии в район Петербурга.

23 июля, когда недооценка оборонительных возможностей противника стала очевидной, на свет появилась «исчерпывающая директива» ОКВ № 45. Ею предписывалось: «После уничтожения противника южнее Дона группа армий «А» должна овладеть восточным побережьем Черного моря. Далее, она должна частью сил двигаться через Кубань на Майкоп и Армавир. Подвижные группы должны захватить нефтеносные районы Грозного, перекрыть высокогорные перевалы и выйти вдоль Каспийского моря к Баку. Группа армий «Б» должна взять Сталинград и оттуда наступать на Астрахань...»

Успехи войск на фронте заметно блекли в глазах посвященных с нарастанием трудностей в «Восточном походе». Русские армии отходили к Сталинграду и вглубь Сальских степей, к Манычу, увлекая за собой войска Вейхса и Листа. Ребром встал вопрос: «Какую из задач: захват Сталинграда или движение на Кавказ следует выполнять в первую очередь?»

В соответствии с директивой ОКВ № 45 17-я и 1-я танковая армии Руоффа и Клейста на рассвете 25 июля перешли в наступление на Краснодар, Сальск и Ставрополь, положив начало операции «Эдельвейс».

Хотя в Главную Ставку поступали противоречивые донесения с различных участков Восточного фронта, Верховное Командование вермахта оптимистично оценивало развитие обстановки в целом. К исходу 30 июля Йодль доложил:

— Мой фюрер, настал момент для смещения акцентов на юге. Судьба Кавказа будет решаться на Волге, у Сталинграда. Поэтому необходима срочная передача сил из группы армий «А» в группу армий «Б». Но это должно произойти как можно дальше к югу от Дона. Такой маневр поставит командование большевиков в исключительно трудное положение.

Суждение Йодля не являлось неожиданным. Неделю назад сходную идею уже выдвигал Гальдер, но она была отвергнута фюрером, как не отвечающая реальной фронтовой обстановке. И вот Йодль реанимировал ее с крохотным позиционным уточнением: «Как можно дальше к югу от Дона».

Гитлер без труда уловил эту «новизну», возразил:

— У вас, Йодль, я все чаще замечаю появление таких неопределенностей — ближе... дальше. 4-я танковая армия Гота у реки Маныч. Кому передать это направление для прорыва?

— Мой фюрер, — заявил Йодль, — ситуация на юге получает новую динамику. Гот в Пролетарске, а Клейст — в Сальске. Зачем дважды брать с боем одну и ту же территорию? Прикажите Готу развернуть 4-ю танковую армию на Сталинград, а 1-ю танковую Клейста — на Краснодар.

— Мой фюрер, предложение Йодля отвечает ситуации в полосе наступления войск Листа, — сказал Кейтель.

— А вы, Йодль, готовы ответить мне, когда будет захвачен Грозный? Там, между прочим, добывается нефть!

— С потерей Сталинграда защита Грозного потеряет для большевиков всякий смысл, — вставил реплику Гальдер.

Генерал Йодль быстро скользнул указкой по карте:

— Да, это так, мой фюрер. Гальдер прав.

Гитлер колебался. Предстояло принять «трудное решение». Он повернул голову в сторону генерала Хойзингера:

— А что скажете вы, Хойзингер? Успеет Клейст прорваться к Черному морю раньше, чем Советы остановят их у Краснодара? Может, лучше идти на Ставрополь и Пятигорск?

«Оператор» Генштаба ОКХ ответил сдержанно:

— Мой фюрер, при любом оперативном решении Ставропольское направление должно в нем присутствовать. Войскам Листа Необходимо быстрее блокировать дороги через горные перевалы Центрального Кавказа.

— Но Листу необходимо быстрее блокировать и черноморские порты! —возразил Гитлер.

— А добиться этого можно только прорывом к побережью,— как бы продолжил его мысль Йодль.

Гитлер быстро встал, подошел к карте:

— От Туапсе мелкими шажками горнострелковые дивизии достигнут Сочи, потом Сухуми и Поти. Это, конечно, кратчайший путь в Турцию и Иран... Вы предлагаете, Йодль, хорошую перспективу, и я принимаю ваше предложение. .

Приказ ОКВ от 31 июля предписывал войскам группы армий «Б» овладеть Сталинградом. С этой целью из группы армий «А» ей передавалась 4-я танковая армия Гота. Она получила задачу двигаться вдоль левого берега Дона. Ее наступление в направлении Сталинграда оказалось для русского командования очень неприятным сюрпризом.

Всю первую неделю августа войска 6-й армии находились в обороне, подготавливая встречные удары 14-го и 24-го танковых корпусов Виттерсгейма и Лансермана, чтобы окружить у Слепихина 62-ю армию Колпакчи. 7 августа 6-я армия перешла в наступление. Тяжелые бои продолжались трое суток. Но главные силы русских 9 августа вырвались из окружения и переправились на левый берег Дона у Калача. Упорное сопротивление большевиков на рубеже Абганерово — Плодовитое встретила и 4-я танковая армия Гота.

Начатая в конце июля операция войск Конева и Жукова против 9-й армии Моделя в районе Ржева приобретала крайне опасное развитие. В полдень 7 августа фельдмаршал Клюге прилетел в Винницу просить подкреплений.

Гитлер встретил его предостережением:

— Вы, Клюге, хотите строить дела своей группы армий так же, как это имело место и год назад у Бока. Но вам не надо напоминать, чем закончился поход группы армий «Центр» на Москву в декабре. Я не хочу, чтобы та неудача повторилась на юге. Исход операции там для меня ясен. Советы практически разгромлены. Я лишь не могу назвать точные сроки, когда войска Вейхса и Листа поставят там окончательную точку. Паулюс и Гот находятся в трех-четырех дневных переходах от Сталинграда. Клейст в ближайшие дни захватит Краснодар, Майкоп и Пятигорск. Конечная цель «Восточного похода», Клюге, близка как никогда.

— Но, мой фюрер,— Клюге не собирался уступать,— русские атакуют не только Ржев и Сычевку. 9-я армия не в состоянии держать фронт в районе Демидова. Возможен совершенно неожиданный удар войск Жукова на Смоленск.

— Я смогу помочь вам, Клюге, только после захвата Сталинграда и Кавказа! — отрезал Гитлер.

— Мой фюрер, идет август. Настала пора операции «Смерч» В октябре о ее проведении не придется уже и думать. Партизаны у Смоленска и Витебска атакуют транспортные коммуникации и моих войск. Опасно атакуют.

— Борьба с партизанами — ваше внутреннее дело, Клюге. Превращайте в пепел русские деревни, в которых будет убит хотя бы один немецкий солдат.

Кюхлер тоже рвался в бой. В полдень 8 августа командующий группой армий «Север» пожаловал в Винницу с предложениями о прорыве на Петербург с целью его захвата. Гитлер, тоном выше обычного, сказал:

— Хотя директива ОКВ № 45 принята нами всего две недели назад, благоприятное развитие обстановки на юге позволяет ОКВ внести в нее коррективы. Уже нет необходимости группам армий «Север» и «Центр» проводить частные операции. С Клюге все вопросы его группы армий обсуждены вчера. Переброска 11-й армии Манштейна из Крыма под Петербург решит проблему захвата северной столицы. После овладения Сталинградом ваша победа, Кюхлер, станет вторым политическим достижением этого года.

— Мой фюрер,— заявил Кюхлер,— группе армий «Север» недостает тяжелой артиллерии. Город велик, наша авиагруппа не в состоянии его разрушить.

— Ваша операция, Кюхлер, будет обеспечена сверхтяжелой артиллерией, которая помогла Манштейну сокрушить Севастополь.

Гитлер вполне удовлетворился итогами обсуждения:

— Как видите, Кюхлер, Верховное Командование поможет и вам победить неприступный Петербург.

Усиление 4-й танковой армии за счет войск Паулюса не помогло — сломить сопротивление русских у Абганерово так и не удалось. Вечером 17 августа Гот, получив согласие «Вервольфа», переправил свои соединения на правый берег Дона и занял оборону на участке от Вертячего до устья реки Иловли.

Гитлер снова был «на коне». Дела, не в пример Клюге, в группах армий «Б» и «А» фон Вейхса и Листа, по мнению «Вервольфа», шли более чем превосходно.

День 23 августа стал примечательным, поскольку ударный кулак 14-го танкового корпуса Виттерсгейма на северной окраине Сталинграда прорвался к Волге, а 49-й горно-стрелковый корпус Конрада захватил Марухский перевал.

Вечером 23 августа Гитлер встретился с Кюхлером. Командующий группой армий «Север» доложил о подготовке его войск к штурму Петербурга. План получил одобрение фюрера. Он высказал одно пожелание, чтобы начало операции не слишком откладывалось во времени, ибо с началом сентября неизбежно придут осенняя слякоть и непогода.

Прорвавшийся к Волге 14-й танковый корпус на следующий подвергся контрудару сил самообороны города и вынужден был уступить от достигнутых рубежей. Положение удалось стабилизировать лишь с подходом 8-го армейского корпуса генерала Гейтца. Ночью 30 августа Паулюсу позвонил Виттерсгейм. Командарм выслушал его доклад, спросил:

— Что вы предлагаете, Виттерсгейм?

— Господин генерал, — зло выдохнул собеседник, — я прошу разрешения на отвод корпуса от Волги! Иначе через двое суток за все решат красные.

Генерал Паулюс, сдерживая себя, спокойно возразил:

— Я не могу решить этот вопрос, Виттерсгейм. 6-я армия выполняет план группы армий «Б» и план ОКВ.

— Генерал Паулюс, — вспылил Виттерсгейм, — тогда позвольте обратиться к Вейхсу или даже к фюреру. Я лично объясню обстановку в Сталинграде!

— Генерал Виттерсгейм, обращаться ни к кому не надо. Я сам постараюсь решить ваш вопрос.

Сразу же после разговора с командиром 14-го танкового корпуса Паулюс позвонил Гальдеру и предложил ему решить вопрос с фюрером об отстранении Виттерсгейма от должности. На его место он рекомендовал генерал-лейтенанта Хубе. Прошла эйфория побед и у Листа. Только 31 августа 17-я армия Руоффа прорвалась к Черному морю и захватила Анапу. В тот же день танковая армия Клейста продвинулась на Моздокском направлении и захватила Прохладное. 31 августа Лист был вызван в Главную Ставку для доклада.

— Вы, фельдмаршал Лист, достойно вели операции до Краснодара, Армавира и Ставрополя. Но Кавказский хребет предстал перед вами непреодолимой стеной. Вы хотели пробить в ней проходы к побережью в разных точках, но успеха не добились. — Гитлер, важничая, вышагивал по залу. — Теперь стало очевидным, что немало времени мы потеряли впустую.

Командующий группой армий «А» не ожидал столь предвзятого приема в Виннице. Лист заявил:

— Мой фюрер, после захвата Ростова мы лишь преследовали отходящие силы большевиков. Теперь наступает новый этан операции прорыва 49-го корпуса через кавказские перевалы. Мне требуются подкрепления.

— Не думайте о новых силах, Лист. У вас их достаточно! Переброска войск с других участков Восточного фронта — это непозволительный грабеж времени.

— Но у меня нет в резерве ни одного артиллерийского дивизиона, мой фюрер.

- Пришло время, Лист, использовать дивизии 11-й армии, — Гитлер парировал и этот довод «оппонента».

Гитлер закончил совещание с командующим группой армий «А» строгим напутствием:

— Отныне, Лист, вам надо сосредоточить усилия на трех направлениях — Новороссийск, Туапсе и Сухуми. Румынскую горнопехотную дивизию вы используйте для наступления на Геленджик, а для прорыва к Туапсе задействуйте альпинистов.

Вечером 9 сентября Кейтель встретился с начальником Генштаба ОКХ Гальдером и сообщил ему о принятом фюрером решении: «фельдмаршал Лист получает отставку. Командование группой армий «А» Гитлер берет на себя».

Тяжелые бои, которые с начала сентября развернулись на подступах к Сталинграду, не затухали ни на минуту. Войска 6-й и 4-й танковой армий медленно сокращали расстояние до города, а над «Вервольфом» витала тревожная мысль — вдруг русские ударят с севера, на Дону, и прорвут фронт флангового прикрытия? Это неизбежно обернется катастрофой.

К исходу 4 сентября к Сталинграду, в районе Ивановки, прорвался 48-й танковый корпус Гейма. Теперь до этих передовых позиций предстояло подтянуть 4-й армейский корпус.

Утром 11 сентября фон Вейхс и Паулюс были вызваны в Винницу. Докладывая обстановку в полосе 6-й армии, Паулюс указал на угрозу левому флангу своих войск. Он попросил для усиления три дивизии. Фюрер же подкрепил 6-ю армию саперными батальонами и 48-м танковым корпусом Гейма.

Фон Вейхс обратился к фюреру с просьбой, чтобы Главная Ставка обязала командарма 3-й румынской Сфорцеску перебросить в большую излучину Дона 79-ю, 113-ю и 298-ю пехотные дивизии. Они должны войти в Сталинград вслед за немецкими войсками. Гитлер никак не отреагировал на эту просьбу и тут же установил сроки проведения операции. Для штурма Сталинграда он отпустил десять дней. Штурм начать 14 сентября. Полный захват города обеспечить к 26 сентября.

С началом штурма Сталинграда все остальные участки Восточного Фронта отошли для «Вервольфа» на второй план. Ничто не могло сравниться с тем ожесточением, что переживала 6-я армия Паулюса, атакуя Мамаев курган и городской железнодорожный вокзал.

Отставка фельдмаршала Листа не разрешила тех сложных прочем в группе армий «А», которые вовсю заявили о себе в середине сентября. Пристегнутый неделю назад к решению «кавказской дилеммы», Йодль тоже оказался в «стесненном положении». То злополучное совещание с командующим группой армий «А» в Сталино 7 сентября обернулось для него затяжным скандалом и едва вообще не стоило карьеры.

Вечером 18 сентября начальник штаба ОКВ Кейтель предпринял попытку «одним ударом» разделаться со своим опасным конкурентом. Войдя в кабинет Гитлера, он застал фюрера в состоянии острой нервной депрессии.

— Мой фюрер, — сказал Кейтель,— я не могу откладывать вопросы высшей инстанции. События последних недель обязывают меня позаботиться о составе вашего окружения.

— О ком конкретно идет речь, Кейтель?

— Это касается, прежде всего, генерала Йодля. Мое мнение совпадает с вашим. Он должен быть заменен более уважаемым и лояльным к вам генералом.

— Вы льстите мне, Кейтель,— сказал Гитлер.— Я действительно недоволен действиями Йодля в последнее время. Он изменяет мои приказы по своему усмотрению, которые не улучшают положения... У вас есть достойная кандидатура?

— Мой фюрер, я готов предложить вместо Йодля кандидатуру генерала фон Манштейна. Командующий 11-й армией никогда не поставит свое мнение выше вашего.

— Вы правы, Кейтель, Манштейн — вполне достойная замена Йодлю, но я поручил ему овладеть Петербургом. Пусть он выполнит этот приказ. В данном случае речь можно вести о Паулюсе. Теперь он приобрел и боевой опыт.

— Паулюс, мой фюрер, вполне достойная кандидатура. Я разделяю этот ваш выбор и готов немедленно снять...

Но Гитлер не позволил Кейтелю закончить мысль:

— Однако Паулюса, Кейтель, тоже пока нельзя переводить в ОКВ. Он должен закончить «сталинградское дело». Это не менее важно для Главной Ставки, чем захват Петербурга.

— Но я могу предложить кандидатуру на место Паулюса, мой фюрер. Его достойным преемником может стать генерал фон Зейдлиц. Я считаю, что генерал Йодль должен уйти!

— Вам, Кейтель, следует учесть еще одно мое соображение. Сталинград падет в пределах одной-двух недель, и это великое достижение должно стать заслугой Паулюса.

— Так вы хотите уволить Йодля?

— Не знаю. Первое изменение должно произойти в Генштабе ОКХ. И тут нельзя терять ни одного часа. Это замена Гальдера. Я с трудом переношу его доклады. Вместо него я назначаю генерала Цейтцлера...

Вечером 23 сентября в Винницу из Парижа прилетел начальник штаба группы армий «Запад» Цейтцлер. 24 сентября, после доклада, Гальдер получил уведомление об отставке. На его место вступил генерал пехоты Цейтцлер.

Происшедшая рокировка знаменовала собой некое перераспределение рычагов управления войсками в самом верхнем эшелоне. Отныне руководство Восточным ТВД возлагалось исключительно на Генштаб ОКХ. Все другие сухопутные театры остались за штабом ОКВ. Это решение заметно ослабляло позиции генерала Йодля.

Спустя всего две недели после утвержденного Главной Ставкой плана окончательного захвата Сталинграда командующий группой армий «Б» Вейхс стал вдруг настойчиво убеждать фюрера отказаться от наступления 6-й и 4-й танковой армий на «большевистскую твердыню». Аргумент приводился им основательный — там напрасно пожираются его ударные силы. Но его предложения, исходя из «высших интересов», были решительным образом отвергнуты Гитлером.

Упорные бои у перевала Гойтхский не утихали до конца сентября. 18-я армия Гречко цепко удерживала позиции. Лишь бросив к перевалу моторизованную группу Ланца, командующему 17-й армией удалось вклиниться в оборону русских.

Но в центре всех фронтов осенью находился Сталинград. 27 сентября сражение в городе развернулось у заводских поселков. Риббентроп выступил на приеме в отеле «Кайзергоф»: «Когда мы займем этот город, который является крупнейшим центром связи между северной и южной Россией и который господствует над главной транспортной артерией этой страны, Волгой, нашему опаснейшему врагу будет нанесен такой удар, от которого он больше никогда не оправится». Ежегодное собрание в «Спортпаласе» днем 30 сентября, посвященное началу кампании «зимней помощи», на этот раз было подготовлено в самом лучшем виде. Центральной темой и этой «традиционной проповеди», разумеется, были прошлые и будущие победы в России. Это было произнесено Верховным Главнокомандующим на небывало высокой ноте:

— Никто не может вырвать у нас победу! То, что нас кто-нибудь победит,— невозможно, исключено! Мы завершим эту войну величайшей победой!.. Сталинград, этот важнейший стратегический пункт, носящий имя Сталина, вот-вот падет!.. И вы можете быть уверены, что никто не в состоянии столкнуть немецкого солдата с этого места!..

Совещание в «Вервольфе» 2 октября огорчило фюрера. Генералы Цейтцлер и Йодль поставили кардинальный вопрос о Сталинграде. Его полный захват они предложили считать второстепенной задачей, поскольку уличные бои приносят слишком большие потери. Такое решение позволило бы высвободить силы для укрепления флангов у станицы Клетской и у озера Цаца. Там замечена концентрация советских войск.

В резкой форме Гитлер отклонил эти доводы. Но Цейтцлер проявил характер. 3 октября, под предлогом высвобождения сил для группы армий «А», начальник Генштаба ОКХ снова выступи предложением о прекращении наступления на Сталинград. И снова получил категорический отказ.

— Но, мой фюрер, генерал Паулюс не может далее наступать без подкреплений, — возразил Цейтцлер. — Он просит не менее трех боеспособных дивизий.

— 6-я армия только что получила пятнадцать саперных батальонов, Цейтцлер, — отрезал Гитлер. — В октябре мы сможем перебросить ему из Франции еще две пехотные дивизии. В ноябре еще одну, моторизованную. Разве этого мало?

— Я могу сообщить генералу Паулюсу, что все они будут переброшены на Сталинградское направление?

— Паулюс получит из них одну. По одной дивизии получат генералы Кюхлер и Клейст. Они должны нанести удары по Петербургу и Орджоникидзе.

Далее Гитлер услышал ласкающее слух донесение:

— Мой фюрер,— сказал Цейтцлер,— художник-баталист из Лейпцига Вагнер направлен мною в расположение 6-й армии Паулюса. Начальник штаба армии Шмидт доложил, что он уже приступил к работе.

Диалог Гитлера с Цейтцлером на этом не закончился. Фюрер поставил проблематичный вопрос:

— Скажите, Цейтцлер, в 6-ю армию уже направлены штабы инженерных частей для строительства долговременных укреплений в Сталинграде?

— Этим вопросом занимался еще Гальдер, мой фюрер,— ответил Цейтцлер,— но у него возникли трудности со строительными материалами и рабочей силой.

— Я отдал приказ о строительстве теплых бункеров для танков! — повысил голос Гитлер.— Танки и зимой должны находиться в боевой готовности. Я приказываю немедленно приступить к этой работе, Цейтцлер. Гудериан из-за этого не сумел захватить даже Тулу!

Генерал Цейтцлер осторожно возразил:

— 6-я армия, мой фюрер, не имеет цемента. Его надо завозить из тыла. К тому же саперные батальоны сильно пострадали в ближнем бою перед Волгой, и Паулюс отвел их в тыл на доукомплектование.

Совещание 10 октября в Главной Ставке отличалось крайней категоричностью суждений. Гитлер был непреклонен и требовал одного: «Сталинград необходимо выломать, чтобы лишить коммунизм его святыни!.. Мы должны захватить его не позднее 20 октября!..»

В тот же вечер начальник Генштаба ОКХ Цейтцлер передал в штаб генерала Паулюса директиву:

Командующий 6-й армией Паулюс, прочитав эту «непонятную директиву», в сердцах высказался так: Надо же им в Генштабе понять, что происходит в Сталинграде. Неужели в окружении фюрера остались после отставки генерал-полковника Гальдера одни лишь поддакиватели и льстецы, вроде фельдмаршала Кейтеля?

Генерал Паулюс и на этот раз подчинился, но его донесения «наверх» пронизывал открытый пессимизм.

Предпринимая отчаянные усилия, 6-я армия Паулюса с тупым фанатизмом продолжала теснить русских в развалинах Сталинграда. Продвижение войск — десятки, в лучшем случае сотня метров в сутки.

Наступило 20 октября. Но победного доклада ни из штаба 6-й армии Паулюса, ни из штаба группы армий «Б» фон Вейхса о захвате Сталинграда не последовало. Буднично прозвучал в Главной Ставке и доклад начальника Генштаба ОКХ. Цейтцлер привычно доложил:

— На заводе «Баррикады», позади фронта 51-го армейского корпуса Зейдлица, вновь ожило русское сопротивление. Части 16-й танковой и 94-й пехотной дивизий проникли в Спартановку и заняли группу домов.

Гитлер бросил взгляд на «оперативку» и резко повернулся к начальнику Генштаба сухопутных войск:

— Вы говорите, Цейтцлер, что части 16-й танковой дивизии Ангерна ворвались на окраины Спартановки?

— Именно так, мой фюрер, — ответил Цейтцлер.

— Но три дня назад, Цейтцлер, Вейхс уже докладывал в «Вервольф» о захвате этой Спартановки!

— Мой фюрер, я докладываю уточненные данные во фронтовой диспозиции.— Генерал Цейтцлер все чаще пользовался этим «неотразимым доводом».

— А какие же данные, Цейтцлер, в середине октября докладывал генерал-полковник Вейхс? ~ Очевидно, предварительные.

Разговор вмешался фельдмаршал Кейтель: Тогда у фон Вейхса это прозвучало неопределенно.

Фюрер сразу перешел на жесткий разговор:

И вы, Кейтель, и вы, Йодль, хорошо помните, что мною был установлен конечный срок захвата Сталинграда. Сегодня, 20 октября срок истек, но коммунистическая святыня не взята. Мы обсуждаем малозначительные частности. Мне, нашим союзник нужен весь Сталинград! Ни Спартановка, ни артиллерийский завод в отдельности, а весь город!

— Русские фанатично сражаются за каждый дом, мой фюрер Паулюсу приходится очень нелегко,— заявил Йодль.

— Вы пытаетесь разжалобить меня, Йодль. Но подобная тема сейчас не играет абсолютно никакой роли. Мне суждено покончит с коммунизмом, и я не остановлюсь ни перед какими жертвами с любой стороны!

Цейтцлер попытался снять напряженность в зале:

— Мой фюрер, наша авиаразведка докладывает о сосредоточении крупных русских резервов на флангах нашей группировки. уг. роза может стать реальной. Она нарастает.

— Пусть 6-я армия быстрее захватывает Сталинград, Цейтцлер и эти большевистские резервы ничего не будут стоить,— отрезал Гитлер и в упор сразил «генштабиста» неожиданным вопросом: -А скажите, Цейтцлер, кто позволил Паулюсу многотысячный отвод конского состава за Дон? Вместе с лошадьми из Сталинграда уходит немало людей.

— Как мне доложил Вагнер, мой фюрер, это происходит по двум причинам. Во-первых, предместья Сталинграда сильно разрушены и там негде разместить конский состав на зиму. Во-вторых, возникли трудности с подвозом в город фуража.

Верховный Главнокомандующий взорвался:

— Я запрещаю это делать, Цейтцлер!

Донесения с Восточного фронта в третьей декаде октября той дело сотрясали «Вервольф» негодованием. Но 23 октября все вроде бы стало на свои места — пал завод «Красный Октябрь» — последний бастион большевиков в Сталинграде!.. Но через двое суток вновь поступили донесения из Голубинского о тяжелых боях за... металлургический завод и жилой квартал у площади «9 января». 6-я армия никак не могла установить свой контроль над переправами через Волгу.

На совещании 26 октября Гитлер установил новый, «окончательный срок» по захвату Сталинграда, который на этот раз приказывалось взять к 10 ноября!

2

Ни Верховный, ни Генштаб не сомневались, что дальнейшее наступление на своем правом фланге противник обязательно пойдет по двум направлениям — на Сталинград и Северный Кавказ. Прикрыть их надежно оставалось злободневным делом, но после майских неудач в Крыму и под Харьковом сил на это не хватало. В директиве Ставки от 17 июля на имя маршала Тимошенко подчеркивалось: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает под вашу личную ответственность немедленно организовать сильные передовые отряды и выслать их на рубеж р. Цимла от Чернышевской и до ее устья. Особенно прочно занять Цимлянскую, войдя в связь здесь с войсками Северо-Кавказского фронта».

Вечером 23 июля Верховный связался по телефону с командующим Сталинградским фронтом Горловым. Высказанная им оценка положения отличалась конкретностью: «Главное теперь не переправы у Цимлянской, а правый фланг фронта. Противник, выброской своих частей к Цимле, отвлек наше внимание на юг и в это самое время подводил главные силы к правому флангу фронта. Эта хитрость немцу удалась из-за отсутствия у нас надежной разведки. На фокусы немца в районе Цимлы не обращать внимания и всю силу удара перенести правее... Имейте в виду, если противник прорвет правый фланг и подойдет к Дону в районе Гумрака, то он отрежет ваши железнодорожные сообщения с севером...

Требую, чтобы оборонительный рубеж западнее Дона от Клетской через Рожковскую до Нижней Калиновки был сохранен в наших руках. Немца, вклинившегося в этот рубеж в районе действий 33-й гвардейской дивизии, уничтожить. У вас есть для этого силы, и вы должны это сделать. Категорически воспрещаю отход от указанного рубежа. Имейте в виду, что Колпакчи — очень впечатлительный человек. Хорошо бы направить к нему кого-либо покрепче для поддержания духа, а если Гордов сам выедет к нему, будет еще лучше».

Чрезвычайная обстановка требовала адекватных ответных мер. Директивой от 28 июля Ставка объединила Южный и Северо-Кавказский фронты в один и поставила перед ним боевую задачу: «Упорной обороной не только остановить на занимаемых рубежах продвижение противника на юг, но вернуть Батайск и восстановить положение по берегу Дона».

Ставка была всецело поглощена Сталинградским направлением. В ночь на 26 июля Верховный поручил начальнику Генштаба Василевскому связаться с Гордовым и передать приказ: «Ставка требует от Военного совета фронта сделать все возможное, чтобы немедленно ликвидировать прорвавшегося противника и восстановить исходное положение...»

Спустя несколько часов штаб фронта получил еще более резкую директиву: «Действия командования фронта вызывают у Ставки возмущение. Она требует, чтобы в ближайшие дни Сталинградский рубеж — от Клетской до Калмыков — был бы безусловно восстановлен и чтобы противник был отогнан за реку Чир. Если Военный Совет фронта не способен на это дело, пусть заявит об этом прямо и честно».

Обстановка на юге, однако, продолжала с каждым днем ухудшаться. Вечером 28 июля Сталин продиктовал свой приказ № 227 Он гласил: «Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь потерями, лезет вперед, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду к Волге и хотят захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью относящееся к Красной Армии, разочаровывается в ней, теряет веру в нее, а многие проклинают ее за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, красноармеец и политработник должен понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети... Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину...

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв... Можем ли мы выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работаю прекрасно и наш фронт получает все больше самолетов, танков, минометов.

Чего же у нас не хватает? Не хватает порядка и дисциплины ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом наш главный недостаток. Мы должны установи в нашей армии железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять Родину...»

Получив 2 августа донесение о том, что противник захватил Котельниковский и наступает на Аксай, Ставка подчинила Сталинградскому фронту 51-ю армию Коломийца, а также приказала медленно развернуть на участке Красный Дон — Райгород армию Толбухина. 5 августа Ставка издала директиву о разделении Сталинградского фронта на два фронтовых объединения — Сталинское и Юго-Восточное.

Сталинградский фронт получил директиву: «Разгромить левофланговую группировку 6-й армии генерала Паулюса, прорвавшую внешний оборонительный обвод в стыке 21-и и 62-и армии генералов Данилова и Колпакчи, прочно прикрыть город со стороны Верхне-Бузиновки». В последующем войска Сталинградского фронта должны были находиться в готовности к наступлению в общем направлении на Морозовск.

Не менее сложная задача стояла перед Юго-Восточным фронтом: «Во что бы то ни стало остановить продвижение врага к южному фасу внешнего обвода, не допустить его прорыва и выхода к Волге южнее Сталинграда». Фронту предстояло нанести удар в направлении Котельниковского и отбросить войска 4-й танковой армии Гота за реку Сал.

Чтобы как-то облегчить положение наших войск на юге, Ставка обязала директивой Военные советы Калининского и Западного фронтов провести частные наступательные операции с целью сковывания войск группы армий «Центр» фон Клюге и недопущения переброски даже отдельных ее соединений на Сталинградское и Кавказское направления.

В результате Ржевско-Сычевской операции, Калининский и Западный фронты продвинулись вперед до сорока километров, ликвидировали плацдарм 9-й армии Моделя у Ржева, вынудили противника перебросить в район Сычевки двенадцать дивизий с других участков Восточного фонта. На Сталинградское направление не поступили шесть танковых и моторизованных, десять пехотных дивизий из группы армий «Центр».

В полдень 12 августа в Сталинград прибыли член ГКО, секретарь ЦК Маленков и начальник Генштаба Василевский. Для координации действий авиации Ставка направила вместе с ними командующего ВВС Новикова.

К середине августа обстановка под Сталинградом обострилась до крайности. Враг находился в шестидесяти километрах от города на западе и всего в двадцати на юге. Соотношение сил на земле и воздухе оставалось в пользу противника.

Захватив 9 августа Майкоп, противник предпринял отчаянную попытку прорыва к Туапсе. Ставка указала Военному совету Северо-кавказского фронта: в связи с создавшейся обстановкой самым основным и опасным для фронта и Черноморского побережья в

данный момент является направление от Майкопа на Туапсе. С выходом противника в район Туапсе 47-я армия и все войска фронта, находящиеся в районе Краснодара, окажутся отрезанными и непременно попадут в плен.

Командующий Северо-Кавказским фронтом Буденный принял решение: 32-й гвардейской стрелковой дивизии переправиться в район Туапсе и совместно с 236-й стрелковой дивизией занять оборону у шоссе Майкоп — Туапсе. 17-му кавкорпусу сосредоточиться у Краснодара. 12-й армии закрепиться на левом берегу Лабы.

Прорыв к Волге у Ерзовки 14-го танкового корпуса Виттерсгейма 23 августа создал в городе исключительное напряжение. Начальник Генштаба Василевский вместе с командованием фронта приняли экстренные меры к отражению смертельной угрозы Сталинграду с севера, пока враг не успел еще там закрепиться. Навстречу танкам врага были выдвинуты роты курсантов военно-политического училища и отряды народного ополчения.

В ночь на 24 августа в районе Самофаловки под командованием генерал-майора Коваленко была создана ударная группа в составе 28-го танкового корпуса, отдельной танковой бригады и трех стрелковых дивизий. Перед ней стояла важнейшая тактическая задача: «Нанести контрудар с линии Паншино — Котлубань в юго-западном направлении, закрыть разрыв фронта на участке Котлубань -Большая Россошка и выходом к Дону восстановить исходное положение».

Одновременно правофланговые дивизии 62-й армии наносили удар от Малой Россошки навстречу группе Коваленко. Утром 24 августа контрудар от рынка на Ерзовку наносили 2-й и 23-й танковые корпуса под командованием начальника автобронетанковых войск Сталинградского фронта Штевнева.

Когда к утру следующего дня проводная связь с Москвой была восстановлена, в штаб Сталинградского фронта поступило указание Ставки: «У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на него. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге. Пользуйтесь дымами, чтобы запугать врага. Деритесь с противником не только днем, но и ночью. Используйте артиллерийские и эрэсовские силы... Самое главное — не поддаваться панике, не бояться врага и сохранить уверенность в нашем успехе».

24 августа Верховный сообщил Маленкову, что Ставка решил сосредоточить под Сталинградом две резервных армии. 25 августа городской комитет обороны объявил Сталинград на осадном положении.

Когда судьба города зависла буквально на волоске, Сталин решил использовать свой последний «авторитетнейший аргумент. По его предложению 26 августа СНК СССР принял постановление об учреждении должности заместителя Верховного Главнокомандующего и назначении на этот пост командующего Западным фронтом генерала армии Жукова. В середине дня 27 августа Верховный лично позвонил в штаб Западного фронта. Расспросив Жукова о положении в полосе фронта, он приказал ему немедленно прибыть в Ставку.

Около девяти вечера Жуков прибыл в Кремль. Сталин без всяких вступлений сказал:

— Крайне напряженная обстановка сложилась на юге. Может случиться и так, товарищ Жуков, что немец захватит Сталинград. Не лучше она и на Северном Кавказе. Очень плохо показал себя Тимошенко. Ставка сняла его с должности. Вместо него назначен Еременко, хотя это тоже не находка. Совнаркомом вы назначены заместителем Верховного Главнокомандующего, и Ставка направляет вас в район Сталинграда. Когда вы сможете вылететь на Волгу?

Жуков был готов к такому обороту дела, ответил:

— Мне нужны сутки для изучения обстановки в районе Сталинграда, товарищ Сталин, и 29 августа я смогу вылететь на Сталинградский фронт.

— Хорошо,— кивнул Верховный.— Обстановка на 20.00, по докладу Василевского, остается там напряженной. Основные силы 62-й армии отрезаны от Сталинградского фронта, и Ставка подчинила их Юго-Восточному фронту. Вам следует принять энергичные меры, чтобы не потерять Сталинград...

Утром 3 сентября на имя Жукова поступила телеграмма из Ставки: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от города. Его могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации мало. Сталин».

Утром 5 сентября, после артиллерийской подготовки, части 1-й гвардейской и 66-й армий перешли в наступление. Напряженный бой не утихал в течение всех суток, вечером Жукову позвонил Верховный. Выслушав доклад свое заместителя, Сталин выделил ключевой момент — немец перебросил с участка в центре на левый фланг значительные силы и, несомненно, ослабнет его нажим в центре города. Едва ли не в самые напряженные дни боев в Сталинграде Ставку порадовали действия АДД. 27 и 30 августа, а также 10 сентября мобильные группы 1-й гвардейской авиадивизии Новодранова нанесли бомбовые удары по Берлину. Свыше пятидесяти тонн фугасных и зажигательных бомб «доставили» в столицу рейха лучшие экипажи дальней авиации.

Доклад начальника Генштаба Василевского предостерегал от поспешных выводов:

— От Котельниковского противник подтягивает к Сталинграду значительные резервы мотопехоты. Усиливая позиции 4-й танковой армии на южной окраине города, фон Вейхс предпримет попытку снова прорваться в тыл 64-й и 62-й армий генералов Щумилова и Чуйкова.

Затем начальник Генштаба проанализировал ситуацию на Северо-Кавказском направлении. В Новороссийске враг остановлен у цементных заводов. Генштаб беспокоит Туапсинское и Грозненское направления. Получено донесение командующего Закавказским фронтом о том, что противником захвачен город Молгобек.

Верховный бросил сердитую реплику:

— Любой ценой рвутся к грозненской нефти.

Доклад Жукова касался только обстановки в районе Сталинграда. Он заявил, что продолжение атак нашей северной группировки не имеет смысла. Они вполне боеспособны, но не имеют гаубичной артиллерии и танков. Сама местность севернее Сталинграда крайне невыгодна для наступления наших войск — открытая, изрезанная глубокими оврагами. Противник надежно укрывается в них от огня нашей артиллерии. К тому же, заняв командные высоты, враг имеет дальнее артиллерийское наблюдение и свободно маневрирует огнем.

Верховный остановился у торца стола, спросил:

— Что нужно Сталинградскому фронту, товарищ Жуков, чтобы ликвидировать коридор немца у Ерзовки и соединиться с войсками Юго-Восточного фронта?

— По предварительным расчетам, товарищ Сталин, фронту требуется одна общевойсковая армия, танковый корпус, три танковые бригады и не менее четырехсот единиц гаубичной артиллерии,— ответил Жуков.

— Товарищ Жуков, а как ведут себя командармы Кузнецов, Козлов, Москаленко и Малиновский? — поставил новый вопрос Верховный.

— Все командармы, кроме Козлова, товарищ Сталин, руководят войсками уверенно,— доложил Жуков.— Генерал Козлов разддражителен, не может установить контакт с командирами и его следует заменить.

Удовлетворившись ответом Жукова, Верховный повернулся сторону начальника Генштаба:

— Что вы скажете, товарищ Василевский? Генштаб согласен расчетами товарища Жукова?

— Генштаб считает, товарищ Сталин, что и этих сил совершено недостаточно. Я полагаю, что в начале операции необходимо выбросить у Гумрака хотя бы одну десантную бригаду для дезорганизации тылов противника.

Верховный достал из кармана свою «личную карту» с расположением резервов и долго изучал ее молча. Жуков и Василевский удалились от стола и продолжали негромкий анализ обстановки в районе Сталинграда.

Слова Жукова, сказанные чуть громче прежнего: «Надо искать какое-то другое решение», оторвали Сталина от карты. Он повернулся к генералам, спросил:

— А какое «другое решение» надо искать?

Жуков и Василевский вернулись к столу. Жуков сказал:

— Только усилением нашей группировки в городе или атаками с севера проблему обороны Сталинграда не решить.

— Мы должны усилить наши войска лишь настолько,— добавил Василевский,— чтобы надежно прикрыть город. Стратегические резервы следует использовать в операции позднее для разгрома вражеской группировки под Сталинградом.

— Вот что, — сказал Сталин,— поезжайте в Генштаб и подумайте над тем, что надо предпринять в районе Сталинграда. Сколько войск и откуда следует перебросить для усиления в городе нашей группировки. Разберитесь с ситуацией на Кавказе. Завтра вечером продолжим обсуждение этого вопроса.

Вечером 13 сентября Жуков и Василевский, с проектом плана наступательной операции, прибыли в Кремль. Верховный поздоровался с ними и, глядя то на одного, словно изучая их уверенность, то на другого, спросил:

— Что надумали? Кто будет докладывать? Начальник Генштаба ответил:

— Кому прикажете, товарищ Сталин. Мнение у нас с Георгием Константиновичем единое.

Василевский разложил на столе «оперативку». Верховный наклонился над ней и начал задавать вопросы.

— Что за стрелы? — обратился он к Василевскому.

— Это направление ударов наших фронтов, товарищ Сталин, — ответил начальник Генштаба.

— А что это за Юго-Западный фронт? — Сталин искоса посмотрел на своего заместителя.

— Это условное наименование нового фронта, товарищ Сталин, который нам предстоит создать. Он нанесет удар по тылам немецкой группировки в большой излучине Дона. Навстречу ему вспомогательный удар предпримет Юго-Восточный фронт. Главный же удар войска Еременко будут наносить навстречу Сталинградскому фронту, наступая на Калач из района Серафимовича, — карандаш Жукова скользнул на «оперативке» по двум расходящимся направлениям.

~- Но сейчас у нас не хватит сил для такой большой операции, — в задумчивости возразил Верховный.

— Наши предварительные расчеты убеждают, товарищ Сталин, — сказал начальник Генштаба,— что через месяц мы сможем обеспечить силами и средствами такую операцию и подготовить ее во всех отношениях.

Не отрывая взгляда от карты, Верховный отступил на шаг от стола и рассудительно произнес:

— План не плохой. Но над ним надо еще подумать. Сейчас же для нас главное — это удержать Сталинград.

В кабинет вошел Поскребышев, доложил:

— На проводе генерал Еременко, товарищ Сталин.

Командующий Юго-Восточным фронтом доложил об обстановке на 20.00: «Противник подтягивает к городу у Верхней Ельшанки танковые силы. По-видимому, завтра предпримет новое наступление».

Опустив трубку на рычаг, Верховный, придав голосу приказные нотки, обратился к начальнику Генштаба:

— Прикажите немедля, товарищ Василевский, перебросить в Сталинград 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала Родимцева. И посмотрите, чем можно еще помочь Юго-Восточному фронту.

— Вместе с 13-й дивизией, товарищ Сталин, можно двинуть за Волгу и 76-й гвардейский минометный полк реактивной артиллерии, — предложил Василевский.

— Хорошо, согласен. Сейчас же распорядитесь об этих пополнениях, — приказал Верховный и повернулся к своему заместителю: — А вам, товарищ Жуков, видимо, следует немедля вылететь в Сталинград и принять нужные меры там, на месте. То, что мы здесь сегодня обсуждали, кроме нас троих пока что никто не должен знать.

В полдень 25 сентября на командном пункте 1-й гвардейской армии Жуков провел совещание. В нем участвовали командующие Сталинградским и Юго-Восточным фронтами Гордов и Еременко, командующий АДД Голованов.

Разговор шел об усилении войск, обороняющих Сталинград, чтобы измотать противника, лишить его боевой инициативы. На вопрос Еременко о возможности нанесения контрудара по врагу в районе Сталинграда Жуков ответил уклончиво: «Ставка в будущем проведет контрудары значительно большей силы, но пока для их осуществления не имеется достаточных сил и средств».

Вечером 28 сентября вернувшиеся из Сталинграда Жуков и Василевский встретились в Кремле с Верховным и обсудили план контрнаступления. Уточнив детали о распределении сил между участвующими в операции фронтами, Сталин вдруг обратился к Жукову с неотложным «кадровым вопросом»:

— Что представляет собой генерал-лейтенант Гордов, товарищ Жуков? Он отвечает или нет должности командующего Сталинградским фронтом?

Жуков четко высказал свое мнение:

— Я достаточно хорошо изучил в последние месяцы стиль деятельности генерала Гордова, товарищ Сталин. Достаточно знает его и начальник Генштаба Василевский. В оперативном плане он вполне отвечает должности командующего фронтом, но до сих пор генерал Гордов не нашел общего языка с аппаратом своего штаба и командующими армиями.

— В бытность его командующим 21-й армией маршал Тимошенко не раз обращал внимание Генштаба на чрезмерные амбиции и грубость с его стороны,— тут же добавил Василевский.— Во главе Сталинградского фронта целесообразно поставить более авторитетного военачальника.

— И я так думаю, товарищ Василевский,— согласился Верховный.— У вас имеется конкретная кандидатура?

— У меня имеется две кандидатуры, товарищ Сталин. Это генерал-лейтенанты Ватутин и Рокоссовский,— уверенно заявил начальник Генштаба.

Жуков не согласился с Василевским:

— Нет, Ватутина не надо трогать с Воронежского фронта. Он понадобится Ставке чуть позднее.

Верховный подвел итог дискуссии:

— Остается кандидатура товарища Рокоссовского, и я ее поддерживаю. Попутно я предлагаю Сталинградский фронт переименовать в Донской, а Юго-Восточный — в Сталинградский. Командующим Донским фронтом мы назначим Рокоссовского, а на Сталинградском оставим пока Еременко. Товарища Ватутина назначим командующим Юго-Западным фронтом. Он хорошо знает этот район.

Начальник Генштаба поддержал Верховного:

— Я согласен с таким решением, товарищ Сталин. Верховный прошел к торцу стола, негромко сказал:

— Готовые на этот срок вопросы мы решили, теперь оба вылетайте на фронты. Товарищ Жуков к Рокоссовскому, а товарищ Василевский к Еременко. Надо принять все меры к тому, чтобы еще больше измотать и обескровить немца. Дальнейшие решения будем принимать по мере их готовности.

В конце сентября тяжелая обстановка сложилась не только в центре, но и в южной части Сталинграда, по обе стороны от устья реки Царицы. Части 42-й и 92-й стрелковых бригад, а также полк 10-й дивизии НКВД полковника Сараева под напором 4-й танковой армии отошли на левый берег Волги. К исходу 30 сентября противник захватил рабочие поселки «Красный Октябрь» и «Баррикады». Еременко передал в 62-ю армию Чуйкова 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию Гурьева и приказал использовать ее для укрепления обороны у завода «Красный

В ночь на 5 октября в директиве Еременко Ставка потребовала так организовать оборону в городе, чтобы каждый дом, каждая улица были превращены в крепости. В ней указывалось, что Сталинградский фронт располагает для этого необходимыми силами и ни при каких обстоятельствах не должен быть сдан врагу. В этот же день ГКО одобрил план наступательной операции, получившей наименование «Уран». Верховный ввел режим строжайшей секретности на всю начальную стадию ее подготовки. Ни Жуков, ни Василевский не имели права никому ничего сообщать о ней.

На рассвете 9 октября Жуков и Василевский вновь вылетели на Сталинградское направление. Руководство подготовкой контрнаступления на местах Ставка возложила по Юго-Западному и Донскому фронтам на Жукова, а по Сталинградскому фронту — на Василевского. Вместе с ними в Сталинград прибыли начальник артиллерии Красной Армии Воронов, командующий ВВС Новиков и начальник Главного автобронетанкового управления Федоренко. Каждому из них поручалось тщательно изучить направления главных ударов фронтовых группировок, уточнить детали их подготовки.

Подготовка операции «Уран» осложнялась тем, что Ставке ни на час нельзя было ослаблять внимания к ситуации в Сталинграде. Враг продолжал яростные атаки по всей линии нашей обороны, пытаясь любой ценой захватить город.

Ночью 15 октября в Новосибирск позвонил Сталин. Его интересовал вопрос: «Что конкретно предпринимается на авиазаводе для увеличения выпуска истребителей?». Заместитель наркома Яковлев доложил о ситуации в коллективе. Он не стал скрывать и закравшихся в душу сомнений:

— Я получил сообщение, товарищ Сталин, что «Яки» уступают немецким истребителям в воздушных боях. Вражеские летчики легко их поджигают. Так стоит ли в таком случае развертывать их дальнейшее производство?

Сталин высказал противоположное мнение:

— Ставка, товарищ Яковлев, располагает другими сведениями о самолетах вашей конструкции, и я очень прошу вас передать коллективу завода мою просьбу о резком увеличении выпуска истребителей.

В ночь на 22 октября Ставка издала директиву о создании Юго-Западного фронта, который возглавил генерал-лейтенант Ватутин. С этого же дня началась практическая отработка с командованием всех армий непосредственно на местности оперативных вопросов их взаимодействия в предстоящем контрнаступлении.

Октябрь сорок второго приближался к своему окончанию, но никто — ни командарм 62-й, ни командующий Сталинградский фронтом, ни Ставка — не могли определенно утверждать, что Сталинград удастся отстоять. В любой день, и 25 и 26 октября, обстановка в городе могла перерасти в закритическую. Но во фронтовых штабах Сталинградского направления, а в Ставке тем более, уже точно знали, что ветер, как и в конце сорок первого, надежно «дует в наши паруса». Новое, еще более грандиозное, нежели в декабре под Москвой, поражение вермахта на Волге неотвратимо приближалось.