Правда о дивизии

БОЛЬШИЕ ПОТЕРИ ДИВИЗИИ В ЛЕТНИХ БОЯХ 1942 ГОДА
В САЛЬСКИХ И ЧАСТИЧНО КАЛМЫЦКИХ СТЕПЯХ И ИХ ПРИЧИНЫ

История любого воинского формирования, участвовавшего в боевых действиях в военное время, не может быть полной без знания его потерь и анализа их причин.

Известно и то, что ни одно сражение на войне не бывает без потерь, но их количество зависит от многих факторов и обстоятельств.

К сожалению, эти факторы и обстоятельства, как уже указывалось, сложились для дивизии, как и для всего Южного фронта летом 1942 года, явно неблагоприятно. Дивизия оказалась на полосе главного и неожиданного удара врага и на самом опасном и решающем участке на всем советско-немецком фронте — это во-первых. Враг превосходил наши войска в целом на Южном фрон­те и на участке дивизии в технике и живой силе, при безраздельном господстве в воздухе в несколько раз — это во-вторых. Голая степь, где слабо вооруженной кавалерийский дивизии суждено было вести бои, мягко говоря, ставила ее в явно невыгодное положение- это в-третьих. И наконец, бескомпромиссная ожесточенность боев с обеих сторон, вытекающая из конкретных обстоятельств и стратегических задач.

Немецкие войска были подготовлены после поражения под Москвой любой ценой взять реванш, что, по мнению их командования, должно было принести успех весной 1942 года Харьковской операции. Гитлеровское командование было уверено в том, что новая операция закончится обязательном захватом Сталинграда и выходом к кавказской нефти. Но и еще не обстрелянная кавдивизия была полна подлинного патриотизма и готова любой ценой выполнить поставленную перед ней задачу.

Эти факторы и определили ожесточенность боев на участке фронта дивизии, которая мужественно сражалась с превосходящими силами врага, имеющего к тому же большой опыт ведения войны. Нанесенные дивизией врагу большие потери только за первые две недели боев тому свидетельство. Как уже указывалось, дивизия за это время уничтожила до трех полков пехоты, 64 танка, 37 автомашин и 15 минометов. (128) Это больше, чем личный состав самой дивизии, которая уничтожила их исключительно своей стойкостью и героизмом.

Надо отдать должное и немцам: они умели воевать и нанесли, в свою очередь, за короткий срок большой урон дивизии.

Причем еще до вступления дивизии в боевые действия, при ее продвижении к фронту, потери от немецких истребителей, безнаказанно действовавших в воздухе, составили только в 297-м кавполку 7 % бойцов, свыше 10 % лошадей и около 2/6 части обоза (А. Т. Хатукаев. Славой овеянные. 1971. С. 49).

Были большие потери в отдельных частях и подразделениях дивизии уже в первые же дни ее боев.

По свидетельству А. Т. Хатукаева, "потери 297-го кавполка за 26-28 июля составили до 40% рядового и младшего начальствующего состава и до 70% среднего командного состава. Из материальной части полка уцелело лишь 2 орудия и 2 станковых пулемета. Большие потери понесли и приданные полку батареи 104-го конноартиллерийского дивизиона и эскадрона 278-го кавполка, которые потеряли убитыми и ранеными 143 человека" (Там же. С. 71).

"Обозы и машины, двигавшиеся на новый команд­ный пункт, были раздавлены гусеницами, офицеры из командного и политического состава расстреляны в упор автоматчиками. Немцы по несколько раз "утюжили" пространство, покрытое густой травой" (Там же. С. 79).

"После семисуточного боя дивизия понесла значительные потери. Выбыли из строя начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Силяев, командиры полков майоры Севастьянов и В. Захаров, комиссары всех трех полков — старшие политруки X. Каширгов, К. Галачиев, X. Ширитов, начальник 1-го отделения штаба дивизии майор Васильев, старший политрук политотдела дивизии А. Ахохов и многие другие офицеры" (Там же. С. 88).

Героизм и потери наших воинов были в ряде случаев пропорциональны и взаимосвязаны. Тому пример воспоминания командира батареи дивизии Музачира Битокова: "Было это под Батлаевской... Мы выкатили батарею вперед, окопались, как могли. А наутро, как только рассвело, мы открыли огонь. Ничего подобного в жизни не припомнится. Что ни снаряд — смерть. И нам, и им. Но огонь все слабел. Из моих орлов остался в живых только один наводчик Михаил Мрынский. Он и я. (129) На войне иногда случается так, что человеком овладевает какая-то исступленная, бешеная ярость, когда он не знает, что такое страх, когда он не думает о смерти, когда он дерется по-настоящему, по-солдатски... Из этой дуэли мы вышли победителями, расстреляли остатки немецкой батареи". В то же время у Битокова, как и видно из его воспоминаний, из всей батарея остались он и Мрынский и все минометы были разбиты. (Боевая слава Кабардино-Балкарии. Кн. 2. С. 326—329).

Почти аналогичное воспоминание об одном из боев лейтенанта С. Т. Жилокова о героизме другой батареи и ее гибели: "В этом же бою показали замечательную боевую выучку, мужество и стойкость командир взвода полковой батареи лейтенант Шевцов, замполит Апшев... бойцы: Пат Бицуев, Тембулат Карданов и другие. Раненый Шевцов, истекая кровью, продолжал командовать. Били прямой наводкой, подпуская вражеские машины как можно ближе, чтобы не терять даром ни одного снаряда. Один за другим выбывали из строя артиллеристы, остались лежать возле своих пушек Шевцов, наши земляки Апшев, Бицуев и другие. Они уничтожили шесть вражеских танков, более 60 немецких солдат..." По его воспоминаниям, в этом и последующих боях почти погиб весь личный состав батареи и уничтожены все ее орудия. (Боевая слава Кабардино-Балкарии. С. 257—258).

С этими воспоминаниями перекликается по форме и содержанию запись в дневнике погибшего работника политотдела дивизии Мамиши Хапиовича Наурузова: "Личный состав дивизии дрался храбро... Но многократное превосходство врага в технике (у противника бы­ло 50 танков, а у нас 2 танка) решало исход боя. Многие товарищи пали в бою... Ранены Касим Галачиев, Хажсет Ширитов и другие...". Этим фактором М. Наурузов вполне правильно объясняет ту трагедию, которая постигла дивизию при всем мужестве, отваге и стойкости ее вои­нов (Боевая слава Кабардино-Балкарии. Кн. 2. С. 258— 266).

В книге "В огне закаленные" опубликован список на 133 погибших воина дивизии в первом же бою в районе Большая Мартыновка Ростовской области (С. 127—130). Названы фамилии и других воинов, в прошлых изданиях по истории дивизии, погибших в летних боях 1942 года, что в целом не на очень много превышает эту цифру. Таким образом, ни в одном из прежних изданий по истории дивизии не содержатся данные хотя бы в обобщенной форме о судьбе остальных ее воинов. (130) Причем судьба подавляющего большинства из них решалась летом 1942 года, в основном в Сальских и частично в Калмыцких степях, рамками которых рассматривается в настоящей статье вопрос о потерях дивизии.

Убежден, что память погибших воинов в этих боях, печаль их родных и знакомых, достоинство ветеранов дивизии и, наконец, неподдельный интерес общественности республики не будут удовлетворены, пока не снимутся "тайны", а вернее пробелы в этом, я бы сказал, одном из важнейших вопросов истории дивизии. К сожалению, архивные материалы на этот счет очень скудны, не содержат не только полных, но и приблизительных данных о потерях дивизии.

Недостаточность исчерпывающих материалов ощущается не только по потерям 115-й кавдивизии, но и в целом всей Советской Армии по итогам Великой Отечественной войны. Известно, что о количестве потерь в Советской Армии в Отечественной войне сообщались в разное время разные цифры с постоянным его наращиванием. Такое положение мы наблюдаем в данных о потерях Кабардино-Балкарии в Отечественной войне — первоначально 36 тыс. человек, затем 37,5 тысяч, 38 тысяч и. наконец, около 40 тысяч человек.

Из этого вывод: нужна кропотливая работа в этом направлении, чтобы установить истину, истину, быть может, не абсолютно точную, но приблизительно верную. Такая работа нами проводится почти со времени окончания войны. В этой работе столкнулись с большими трудностями, особо осложняющими ее, связанными с той обстановкой, которая была летом 1942 года на Южном и Сталинградском фронтах, в составе которых воевала 115-я кавдивизия.

Как указывалось, первые дни и недели боев дивизии, когда она понесла наибольшие и очень ощутимые потери, были настолько ожесточенными, кровопролитны­ми, а наступление врага, разорвавшего мгновенно наш Южный фронт, настолько стремительным и неожиданным, что части дивизии и многие другие соединения фронта оказались в окружении, да еще рассеченными между собой. И при этих экстремальных условиях части и подразделения дивизии в неравных боях проявили стойкость, упорно сопротивлялись, переходили в контратаки, наносили врагу ощутимые потери. Вернее, они стояли насмерть, и, к сожалению, большинство из них в этих боях погибли, но и сами нанесли врагу большой урон. (131)

Война есть война. Ее постоянно сопровождают неожиданность и внезапность, риск и опасность. Эти неотделимые от нее атрибуты во сто крат умножаются в окружении.

Я испытал не раз окружение в Сальских и Калмыцких степях. Встречался также с неожиданностью и внезапностью, с риском и опасностью в боях. Беседовал с ветеранами дивизии о том, при каких обстоятельствах, когда и где они оказались в окружении, как, когда и в какую сторону они выходили из него, какие потери при этом были с обоих сторон.

Из этих бесед и моих наблюдений в то время можно сделать однозначный вывод — при всем различии обстоятельств окружения у каждого из нас, у всех "окруженцев" было сходство в судьбе.

Бои, обычно, завязывались и происходили первоначально, когда в окружении находились полки, подразделения и большие группы, более всего в населенных пунктах. Они проходили скоротечно, но крайне ожесточенно и заканчивались, как правило, выходом из окружения.

Позже оказавшиеся в новом окружении значительно поредевшие подразделения и в силу этого небольшие группы старались избежать боев с тем, чтобы, по возможности, выйти из него "мирно". Но такой "мирный" выход из окружения крайне редко получался.

Поредевшие подразделения и группы при удобных случаях или в силу необходимости с учетом ситуации сами иногда нападали на небольшие отряды немцев, не раз их уничтожали, но чаще всего вынужденно прини­мали бой.

Тогда обычно бои завязывались и происходили в лесополосах (их в Ростовской области много), на созревших, но неубранных пшеничных полях, на проселочных дорогах, в балках и зарослях. Эти бои, как правило, были кровопролитными, воины дивизии дрались героически, уничтожали немало врагов, но и сами, как правило, погибали. Чудом уцелевшие и вышедшие из окружения воины, если не находили свою дивизию, оказывались в других частях, где продолжали службу и войну.

Не могу еще забыть тревогу "осиротевших" лошадей, которые с кабардинскими седлами и навьючен­ными бурками бросались из стороны в сторону по бесконечным пшеничным полям Сальской степи, постоянно преследуемые немецкими истребителями на низком, почти бреющем полете. (132) Кони погибали так же, как и их всадники.

Досадно, но факт, что мы точно не знаем и никогда не узнаем, сколько таких подразделений и групп оказалось и дралось в окружении, их численный состав, потери врага в этих боях, сколько наших воинов и кто конкретно погиб в них. Для такого учета, тем более в обобщенной форме, практически тогда не было никакой возможности. Поэтому при определении общих потерь дивизии в Сальских и Калмыцких степях приемлем и аналитический метод, основанный на фактах. А факты такие есть, и немалые, о судьбе и подвиге, например, некоторых подразделений и групп дивизии в окружении. Имеются, правда, неполные сведения. Эти факты в совокупности с другими свидетельствуют о том, что значительная часть этих "окруженцев" погибла в явно неравных боях, причинив при этом большой урон врагу.

Ветеран дивизии А. К. Рахаев в статье "Жестокий бой" книги "В огне закаленные" вспоминает о героизме и печальной судьбе 3-й батареи 104-го конноартиллерийского дивизиона, в которой он служил. По его свидетельству, большая колонна танков и бронемашин врага неожиданно атаковала эту батарею. Она, хотя и называлась батареей, не имела ни одного орудия, была вооружена лишь противотанковыми ружьями. Причем к этому времени она еще не была в бою, но уже находилась в окружении. Батарея не растерялась, вступила в бой, уничтожила 9 танков и бронемашин, но и сама, по существу, погибла в этом неравном бою. Оставшиеся в живых после гибели батареи 10 человек сумели выйти из окружения и присоединиться к дивизии (С. 69).

По свидетельству ветерана дивизии Б. Б. Шагербиева, эскадрон П. Т. Молова из 278-го кавполка, в котором он служил, оказавшись в окружении, - сражался храбро, уничтожил свыше 100 гитлеровцев. Когда в самый ответственный момент боя погиб пулеметчик, его заменил П. Т. Молов, который уложил немало немцев. Окруженный со всех сторон немецкими солдатами, он взорвал находившуюся у него гранату, отчего погибли окружившие его враги и он сам. Судьба эскадрона также была печальной — большинство из его личного состава погибло, а оставшиеся, их было немного, пробивались из окружения, кто как умел.

При обороне города Элисты, как свидетельствует в своей книге А. Т. Хатукаев, особый сводный отряд, куда входил усиленный эскадрон капитана Халимбаева, проявил мужество и героизм, подбил 14 танков, две бронемашины, две автомашины, четыре мотоцикла, уничтожил 450 вражеских солдат и офицеров. (133) Остатки сводного отряда, который потерял в этом бою большую часть своего личного состава, при отступлении оказались в окружении. Только небольшая часть отряда разрозненными группами вышла из окружения, остальные, по существу, погибли. Тому я свидетель, я был в этом отряде и в бою в городе Элисте.

О героической гибели секретаря партбюро 316-го кавполка Озова X. П., заменившего выбывшего из строя комбата, уже рассказывалось. Судьба же всей батареи также была трагичной. В этом ожесточенном бою батарея, уничтожив много военной техники, солдат и офицеров врага, сама, по существу, героически погибла. Только немногим из личного состава батареи посчаст­ливилось остаться в живых и выйти из окружения.

Война без потерь не бывает, но их количество, как правило, пропорционально ожесточенности боев. Кровопролитные и тяжелые бои летом 1942 года, особенно в Сальских, а затем в Калмыцких степях, определили крайне большой уровень потерь с обеих сторон, как в живой силе, так и в боевой технике на всем Южном фронте. 115-я кавдивизия находилась в сердцевине этих боев и наравне со всеми частями и соединениями фронта испытала горечь этой большой потери.

Примеров много, приведенными фактами об ожесточенных и кровопролитных боях не исчерпываются. Но и они, без всяких преувеличений показывают ту крайне тяжелую обстановку, в которой воевала дивизия, ее выдержку и стойкость.

Образно и лаконично, очень верно, с грустью и сожалением определил жестокую правду обстановки на Южном фронте того периода, место в ней и несгибаемую стойкость 115-й кавдивизии командующий Южным фронтом Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Как уже указывалось, на вопрос Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина о том, как воевала 115-я кавдивизия, С. М. Буденный ответил, что она честно сгорела в огне сражений.

Оценка командующего Южным фронтом Маршала Советского Союза С. М. Буденного боевой деятельности 115-й кавдивизии на Южном фронте в те грозные дни вполне объективная. Но дивизия, к нашему счастью, не до конца "сгорела". (134)

Находившиеся в окружении части и подразделения сами решали, в какую сторону и как выходить из него с учетом складывающейся обстановки и возможности. Часть окруженцев сумела пробиться в юго-восточном на­правлении, в сторону Сталинграда, другая часть— в юго-западном направлении.

Штаб 115-й кавдивизии отступал в юго-восточном направлении, в сторону Сталинграда, принимал возможные меры по восстановлению управления ее частями и подразделениями и вокруг него старались сгруппироваться выходящие из окружения. Это предопределило то, что в юго-восточном направлении вышло из окружения несколько больше, чем в юго-западном направлении.

Все вышедшие из окружения в юго-западном направлении воины дивизии оказались вне дивизии и, в основном, попали в другие части, где продолжали службу в армии и войну.

Штаб дивизии в районе Цаган-Нура в конце августа и начале сентября 1942 года предполагал, но точно еще не знал о трагедии дивизии, у него не было и не могло быть не только списка погибших или пропавших без вести ее воинов, но и каких-либо конкретных данных вообще о судьбе отсутствующих к этому времени воинов и командиров, кроме общеизвестных фактов гибели в том или ином бою того или иного бойца или командира, а то и подразделения.

Штаб дивизии пытался в районе Цаган-Нура разобраться с фактическими потерями дивизии, но у него не было тогда ни времени, ни возможности для этого. Он не имел доступа на огромную территорию Сальских и Калмыцких степей, где произошла трагедия. Информация выходящих из окружения бойцов и командиров не могла быть полной и охватить всю глубину трагедии. Более того, остатки дивизии тогда уже выполняли новые ответственные и неотложные боевые задачи по обороне Сталинграда, и штаб дивизии сколько-либо серьезно не мог уделить внимания восстановлению учета о потерях дивизии в целом.

Проблема эта весьма сложная и трудная, но разрешимая. Причем ее невозможно разрешить без участни­ков тех событий, т. е. без ветеранов дивизии. И поэтому они еще при жизни, но уже на пороге ее конца, очень хотели оставить потомкам возможные правдивые данные об этом. Работа с ветеранами дивизии ведется дав­но, многие, к сожалению, не дожили до обобщения и опубликования этих данных. (135)

В настоящей книге использована информация ветеранов дивизии и собственные наблюдения, причем подробно описаны экстремальные ситуации, в которых оказались окруженцы из дивизии, которые подтверждают, что подавляющее большинство воинов дивизии погибло в Сальских степях, но практически исключалась возможность их учета. Нет необходимости в изложении всех воспоминаний ветеранов дивизии поименно о трагических событиях, связанных с боями того времени в окружении, но сошлюсь на информацию лишь двух ветеранов дивизии о ее потерях — это на А. Т. Хатукаева и А. П. Кешокова.

Подполковник А. Т. Хатукаев был одним из активных участников формирования и всей боевой деятельности дивизии. Я его знал еще по штабу 297-го кавполка в Баксане с 1942 года, где он был его начальником. Встречался с ним, когда он перешел в оперативный отдел штаба 115-й кавдивизии, а затем 4-го и 7-го кавкорпусов.

Бывал с А. Т. Хатукаевым неоднократно в разведке, ходил с ним в тыл врага за "языком" и другой нужной информацией. Я видел его не раз в минуты опасности и помню его как волевого, бесстрашного командира, который быстро ориентировался в обстановке и на местности, оперативно и хладнокровно принимал решения и добивался их выполнения. (136) Он в боевых условиях бывал несколько жестковатым, но в то же время относился уважительно к подчиненным, старался в меру возможности оберегать их от опасности.

И после войны у меня с А. Т. Хатукаевым сложились самые хорошие отношения. Как однополчан и сослуживцев нас связывала фронтовая дружба, волновала судьба 115-й кавдивизии.

А. Т. Хатукаев гордился боевой славой дивизии, стойкостью, мужеством и героизмом ее воинов. Он гово­рил, что только это дало ему возможность назвать свою книгу по истории дивизии "Славой овеянные". В то же время он сильно переживал судьбу дивизии, героически сгоревшей в сражениях с превосходящими силами противника.

Подготовку материалов по истории дивизии он начал сразу же после войны. Он кропотливо систематизировал свои наблюдения о боевых делах ее воинов. Им был собран богатый архивный материал, характеризующий боевую деятельность дивизии.

Все это он беспристрастно с хронологической последовательностью изложил в своих книгах "Боевой путь 115-й кавалерийской дивизии" (1965), "Славой овеянные" (1971), переизданной с некоторыми дополнениями и изменениями в 1985 году.

Книги А. Т. Хатукаева, где читатели впервые и достаточно объемно познакомился с историей 115-й кавдивизии, стали библиографической редкостью.

Но при всей значимости этих книг, к сожалению, самый больной вопрос по истории дивизии — о ее потерях в полном объеме,— остался невыясненным. В этих книгах показаны тяжелые потери подразделений и полков дивизии в том или ином конкретном бою, героическая: гибель конкретных лиц. Но нет общих цифровых данных о потерях, особенно в Сальских, а затем и в Калмыцких степях.

Однако это не было упущением автора. Мы много говорили на эту тему с А. Т. Хатукаевым. Как он пояснил, к моменту выхода первой книги (1965) многие близкие погибших воинов дивизии еще не верили, что они погибли, не теряли надежды на их возвращение, ждали их. Обрубить эту надежду сообщением в своей книге о гибели около 4000 человек из воинов дивизии в Сальских и Калмыцких степях он считал дополнительным и ненужным травмированием ждавших своих близких людей. (137) В этом, как мне представляется, была чисто жизненная мудрость автора, его оправданная логика. Сдерживало его, как он объяснил, и то, что в то время, когда он писал книгу, не все можно было излагать свободно, особенно о потерях.

По подсчетам А. Т. Хатукаева, из 5550 бойцов и командиров дивизии погибло, главным образом в Сальских степях, около 4000 (72 %) человек, а в Цаган-Нуре, после летних боев, со штабом дивизии воссоединились лишь около 500 человек. Судьба остальных, что составляет около 1000 человек бойцов и командиров дивизии, по мнению А. Т. Хатукаева, могла сложиться по-разному. Большая часть из них, отбившись от дивизии, оказалась в других частях, где продолжали службу, участвуя в боях. Небольшая ее часть попала в плен в силу различных причин (ранение, безвыходное положение). Были и такие, правда их тоже немного, которые просто дезертировали и возвратились домой. Естественно, что были и факты возвращения домой по болезни или по ранению.

Число погибших воинов дивизии в Сальских и Калмыцких степях в боях летом 1942 года по книге "В огне закаленные" — около 70 % к ее личному составу, что близко к данным А. Т. Хатукаева.

А. П. Кешоков в своей трилогии и в выступлении по Кабардино-Балкарскому радио в августе 1997 года о дивизии не расходится с А. Т. Хатукаевым и другими ветеранами дивизии в том, что летом 1942 года в явно неравных боях с врагом в Сальских степях дивизию действительно постигла трагедия. В то же время по ряду других очень важных для истории дивизии моментов А. П. Кешоков занимает иную позицию, освещающую ее деятельность в несколько ином свете. Есть в ней и некоторое разночтение в количестве погибших воинов дивизии именно в Сальских степях, а так же недоговоренность по этому поводу, что в известной мере ставит под сомнение стойкость дивизии в целом в боях с врагом.

И в подведении итогов потерь дивизии в целом А. Кешоков допускает непоследовательность и неточность. По мнению А. Кешокова, изложенному им в трилогии "Долина белых ягнят", "Сломанная подкова", "Грушевый цвет", после летних боев, к моменту сосредоточения остатков дивизии в районе Цаган-Нура, в ней осталось после выделения отряда из 200 человек, якобы возвратившегося из-под города Элисты в Кабардино-Балкарию, только 365 человек (С. 224).(138)

В своем выступлении по Кабардино-Балкарскому радио в августе 1997 года А. Кешоков повторил ранее сказанное число (365 человек) и заявил, что все остальные бойцы от ее личного состава в 5550 человек, после летних боев в Сальских степях, остались там. При этом он не упомянул об отряде в 200 человек, якобы дезертировавшем из-под города Элисты, с учетом которого остаток от дивизии, по его версии, должен составлять 565 человек. Быть может, он на этот раз просто отказался от им же надуманного в книге сюжета о "дезертирном" отряде, якобы ушедшем в родные места, уклонившемся от боя под городом Элистой, куда он, на самом деле, был направлен для его обороны и героически его защищал.

Факты и наши исследования свидетельствуют о том, что в Сальских степях после летних боев не могло "остаться", как это указывает А. Кешоков, 5185 человек из личного состава дивизии.

Бесспорно установлено, тому я свидетель, что в районе Цаган-Нура вместе со штабом дивизии после летних боев 1942 года соединились около 500 человек ее воинов, которые и держали оборону под Сталинградом. Такой вывод достаточно мотивирован в соответствующих разделах книги и необходимости в его комментарии нет.

Кроме того, как об этом уже достаточно подробно указывалось, немало бойцов и командиров дивизии, которые, выходя из окружения, оказались в других частях и продолжали в них службу и войну. По нашему анализу всей имеющейся на этот счет информации, полученной из различных источников и по различным каналам, — это примерно около 1000 человек, совсем небольшая часть из которых возвратилась домой по болезни и ранению, просто дезертировала или попала вплен.

В этом отношении представляет интерес поэма Ф. Балкаровой "Джигиты", написанная ею на достоверных фактических материалах, не вызывающих сомнений. Как видно из рассказа Ф. Балкаровой, ее как-то познакомил народный поэт Кабардино-Балкарии А. О. Шогенцуков с бывшим начальником Новочеркасского кавалерийского училища генералом И. П. Калюжным, который отдыхал и лечился в одном из санаториев в Долинске. И. П. Калюжный рассказывал им обстоятельства, уже знакомые А. О. Шогенцукову, который, по словам Ф. Балкаровой, очень хотел, чтобы она написала об этом поэму, потому что, по его мнению, они заслуживают этого. (139)

Рассказ генерала И. П. Калюжного заключался в том, что вверенное ему Новочеркасское кавалерийское училище, оказавшись летом 1942 года на Северном Кавказе в полосе военных действий, участвовало в боевых операциях против немцев. В то же время к нему обратилась группа кавалеристов из 28 человек из 115-й кавдивизии, которая только что вышла из окружения, в котором оказалась в Сальских степях. Группа эта просила И. П. Калюжного принять ее в свою часть для дальнейшего прохождения службы, потому что никто из них не знал и не мог знать в силу сложной экстремальной ситуаций, где в это время находились остатки 115-й кавдивизии. И. П. Калюжный также не знал этого и не мог знать.

По словам И. П. Калюжного, он принял эту группу в свою часть, она нашла в ней достойное место, воевала с врагом храбро, показывая пример доблести и мужества. И. П. Калюжный также рассказывал, что некоторые из этой группы погибли в боях с врагом смертью храбрых, а другие дошли до Берлина, где оставили свой автограф на рейхстаге. Особенно вспоминал и не забывал И. П. Калюжный то, что один из воинов этой группы подобрал в Берлине плакавшего ребенка и переживал за его судьбу. Этот воин был родом из Лескенского района Кабардино-Балкарии.

На основе этого рассказа генерала И. П. Калюжного и написала, очень интересно и трогательно, Ф. Балкарова свою поэму "Джигиты", которой она сама очень дорожит.

Обстановка в то время, как уже указано, на Южном фронте, на Сталинградском и Кавказском направлениях была непредсказуемой, менялась постоянно, и оказавшиеся в окружении части и подразделения выходили из него по-разному, реже в полном составе, чаще группами по двое, трое и более лиц, а иногда и по одному человеку. Бойцы из поэмы Ф. Балкаровой "Джигиты" в этом отношении, как мне представляется, не исключение.

Мне доподлинно известно, что многие из дивизии, выходя из окружения, не находили ее, а вынуждены были, как и отряд из поэмы Ф. Балкаровой "Джигиты", влиться в другие части и подразделения, где и продолжали службу и войну, многие дошли до Берлина, Эльбы или Вены, другие погибли в боях с врагом, возвратились домой в ходе войны по ранению или после ее окончания. Так, испытав горечь окружения или тяжести ранения, или не находя дивизию, вынуждены были продолжать войну с врагом в других частях ее воины (140): А. Н. Ахохов, К. Галачиев, М. X. Гиляхов, Г. А. Жигунов, М. Т. Казанчев, М. Б. Казанов, М. Т. Ансоков, А. Т. Шортанов, А. X. Эльмесов, М. С. Уначев, X. X. Жерештиев, М. А. Бетрозов, М. Э. Хагажеев, А. X. Докшукин, А. М. Сундуков, Л. Т. Батуев, X. М. Кажаров, М. Ц. Кодзоков, С. Я. Дзагаштов, М. М. Жарашуев, М. М. Отаров, К. X. Бозиев, Ш. Черкесов, Н. Т. Макоев, X. М. Закуреев, Ш. К. Канукоев, X. Г. Небежев, М. X. Ханиев, И. П. Хатов, А. Т. Цалиев, Б. М. Шаов, А. Б. Гуртуев, Ш. А. Кяшев, А. Я. Эздеков, М. Н. Мудранов, Т. К. Сабанчиев, Г. М. Шауцуков, А. О. Гиляетанов, М. К. Залиханов, К. М. Валиев, С. А. Моллаев, С. А. Черкесов, X. Хабитов, а также, насколько мне известно, сам А. П. Кешоков и другие, в том числе из селения Кызбурун I Баксанского района — 8 человек. Это М. Сижажев, А. Темботов, М. Афашагов, М. Н. Курашинов, А. М. Ашабоков, М. М. Дышеков, М. И. Каншаов, И. 3. Желдашев. Как показали наши проверки, почти в каждом населенном пункте республики воины из дивизии, которые не сумели в силу сложившихся тяжелых обстоятельств соединиться со штабом дивизии в районе Цаган-Нура, продолжали службу и войну в других соединениях Краской Армии.

В республике же, вместе с городами, без учета приписанных к сельским Советам хуторов, — 120 населенных пунктов. Если пересчитать средние цифры, а в данном случае допустимо, от данных по селению Кызбурун I (8 человек); в целом по республике, то кроме почти 500 человек, оставшихся со штабом дивизии в районе Цаган-Нура, и около 4000 человек, погибших в Сальских и частично в Калмыцких степях, в живых должно было остаться 960 человек.

По некоторым источникам, возможное количество оставшихся в живых воинов после летних боев, но оказавшихся вне дивизии, составляет около 1000 человек. Разница здесь в сравнении с данными по селению Кызбурун I и данными в целом по республике в 40 человек, по моему убеждению, вполне допустима. Причем значительная часть из этих почти 1000 человек, за небольшим исключением, оказалась, выходя из окружения, в других частях, где продолжала воевать.

Эти данные в совокупности с другими обстоятельства­ми свидетельствуют о том, что А. П. Кешоков неправ, когда он приводит цифру в 5185 человек, как оставшихся из всего личного состава дивизии в 5550 человек в Сальских степях после летних боев 1942 года (141)

Причем слова "остались в Сальских степях" в выступлении А. П. Кешокова не раскрыты, их можно понять и толковать по-разному. Замечу, и это будет кстати, что около 4000 воинов дивизии героически погибли в Сальских и частично Калмыцких степях в борьбе с врагом летом 1942 года к остались там навечно.

Обращает внимание то обстоятельство, что эти потери дивизии только в летних боях 1942 года составили около 72 % (около 4000 человек из 5550 человек ее личного состава), в то время, когда из 65 тысяч человек всех призванных на фронт из Кабардино-Балкарии погибло или пропало без вести около 40 тысяч человек, или 61 %. Высокий процент погибших, и главным образом за несколько недель боев, объясняется той особенной критической обстановкой, в которой она оказалась летом 1942 года.

Понятно, что и те, что остались от дивизии, также в дальнейшем понесли потери в боях с врагом, количество их невозможно в настоящее время установить. Но с учетом этого потери дивизии будут еще больше и превысят указанный процент (72 %).

Большие потери понесли и все другие части и соединения фронта, оказавшиеся в направлении главного удара противника в то время. Однако эти части и соединения получили пополнение, но 115-я кавдивизия, в силу ее особого положения и объективных причин, его не получила. Как указано у А. Кешокова, "если не будет оккупирована республика, то, дивизия будет пополнена и еще скажет о себе полным голосом" (С. 219). К нашему большому сожалению, Кабардино-Балкария вскоре была оккупирована врагом и дивизия не получила никакого пополнения, но ее остатки под Сталинградом действительно сказали о себе "полным голосом" (С. 219).

Таким образом, в летних боях 1942 года, и главным образам в Сальских, а затем и Калмыцких степях, 115-я кавдивизия проявила стойкость, большой патриотизм, слаженность и высокую воинскую дисциплину, показала мужество я героизм, нанесла врагу большой урон в живой силе и технике.

Мы, ветераны дивизии, накануне 60-летия формирования дивизии еще и еще раз выражаем свою глубокую скорбь о погибших наших воинах и в то же время гор­димся их подвигами в тяжелые дни Великой Отечест­венной войны.(142)

Т. М. Катанчиев